Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы

Таким образом, в случае с Арпланом многие традиционные методы советской культурной дипломатии использовались как часть особой тайной операции. Необычными были затяжные закулисные распри внутри советского руководства по поводу того, считать ли правых «арплановцев» потенциальными друзьями или непримиримыми врагами. Флирт между интеллектуалами немецкой консервативной революции и агентами советской культурной политики в Германии в период до 1933 года нес сомнительные выгоды обеим сторонам — каждая стремилась использовать другую в своих целях. Эти отношения характеризовались взаимным притяжением и отталкиванием, а возбудивший столько споров визит делегации Арплана в 1932 году стал наглядным тому подтверждением. После прихода к власти нацистов произошла радикальная перемена отношений, в результате которой остатки германского национал-большевизма исчезли из поля зрения и началась эпоха поддерживаемого СССР антифашизма.

Альтернативное окружение Андре Жида

Приблизительно в то же время, когда проходил визит делегации Арплана, Андре Жид выдвинулся на место самого выдающегося и желанного друга Советского Союза. Однако буквально через несколько лет Жид (пожалуй, самый знаменитый «друг» в межвоенный период) совершенно неожиданно довольно грубо и всенародно был переведен в разряд врагов. Столь резкая перемена подчеркивала непрочность положения знаменитых интеллектуалов — союзников советского государства, которые, сточки зрения коммунистов, идеологически были вовсе и не «свои». Как отмечал историк Дэвид Коут, «в девяти случаях из десяти для западных попутчиков их лелеянная всю жизнь философия нуждалась лишь в небольшой подгонке, проделываемой специально для того, чтобы пожать плоды новой идеологии»^{795}. Данное наблюдение находит отражение в судьбах европейских гостей, лично беседовавших со Сталиным, поскольку их мнения, формировавшиеся десятилетиями, оказывались решающими, позволяя им искренне верить, будто советский порядок повернулся лицом именно к ним, а не пошел совершенно другой дорогой. Сказанное оставалось в силе даже для самого известного посетителя из всех, хотя увлечение Жида Сталиным было относительно недолгим. В этом смысле Жид оказался типичным представителем той интеллектуально-артистической среды, которая открыла для себя советский социализм не в 1917-м или 1920-х годах, а вскоре после начала Великой депрессии и подъема фашизма и сразу же отреклась от социалистического учения с началом репрессий. Появление писателя в качестве полноценного «друга» в 1931–1933 годах стало одним из величайших достижений советской культурной дипломатии, поскольку Жид пребывал тогда на пике славы и популярности во Франции.

О посещении Андре Жидом Советского Союза в 1936 году написано так много именно потому, что он порвал свою дружбу с родиной социализма довольно экстравагантным способом: в течение 1936 года его книга «Возвращение из СССР» («Retour de l'URSS») выдержала десять изданий и была переведена на четырнадцать языков. В книге отражалась определенная надежда на то, что руководство страны найдет верный путь развития, но в целом это была самая обличительная и критическая работа о советском культурном и идеологическом конформизме из всех написанных Жидом ранее. Публикация книги послужила поводом для травли автора, прежде всего со стороны коммунистов в Советском Союзе, но также и в других странах, что, в свою очередь, заставило Жида высказаться еще более определенно в следующей книге, 1937 года, на ту же тему: «Поправки к моему “Возвращению из СССР”» («Retouches а топ “Retour de l'URSS”»). Тем не менее несмотря на тот факт, что романтические отношения Жида с марксизмом, большевизмом и революцией не имели длинной предыстории (в отличие от Роллана с фабианцами), его политические разногласия с советским строем в действительности были глубже, чем у других попутчиков. Почему же А. Жид, в отличие от других знаменитых друзей, которых столь радушно принимали в СССР в 1930-х годах, решил покончить с этой дружбой?