Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы

Другими словами, при озабоченности как советскими достижениями, так и западным прогрессом Каменева создала большевистскую вариацию на старинную тему о превосходстве и неполноценности России перед лицом Европы. Ее восхищение рядом аспектов развития Запада не ограничивалось лишь государствами «с высокоразвитой техникой и экономикой», но распространялось и на страны, достигшие высокого культурного уровня^{104}. Для Каменевой политический, идеологический и пропагандистский аспекты ее работы с иностранцами переплетались с пониманием первостепенной важности культурных контактов с Западом и общих знаний о внешнем мире для молодого советского общества. Догмат, который она периодически вынуждена была защищать, состоял в том, что в международной работе был крайне важен упор на буржуазную интеллигенцию, поскольку она через печать создает общественное мнение: «Интеллигенция в буржуазных странах играет доминирующую роль»^{105}.

В 1924 и 1927 годах соответственно Троцкий и Каменев были осуждены как уклонисты, но Каменева в тот момент смогла выжить, и даже политически. Ее выживание стоит связывать в первую очередь с тем, что она избегала оппозиционной активности и к концу 1920-х отстранилась от Каменева. Но отчасти этому поспособствовала и ее работа с «буржуазными» иностранцами, которая в те годы считалась малопривлекательным назначением. В июле 1929 года, во время широких чисток партийных культурных организаций эпохи нэпа, Каменеву сняли с поста, но ее деятельность наложила отпечаток на формирование и раннюю историю ВОКСа, а во многом и на советский подход к приему иностранных гостей в целом^{106}.

Возможности, открывшиеся в период голода 1921–1922 годов для мобилизации западного общественного мнения, дали толчок не только карьерной траектории Каменевой, но и наиболее значимой инициативе под эгидой Коминтерна по формированию и пропаганде деятельности фасадных организаций для сочувствующих левонастроенных интеллектуалов. Учреждения Коминтерна, сформированные в 1919 году, занимались прежде всего коммунистическими партиями и рабочим движением. Однако международный коммунизм неизбежно вовлекался и в создание образа советского социализма и формирование мнения о нем левых интеллектуалов. Внимательное отношение к радикальному сегменту западного общественного мнения и культурная пропаганда являлись задачами не только органов Коминтерна (который сам был подчинен Политбюро ЦК, а Агитпроп Коминтерна соответственно — Агитпропу ЦК), но еще и Профинтерна и Коммунистического интернационала молодежи.

В августе 1921 года, в то самое время, когда советское руководство вело переговоры с АРА и «буржуазными» филантропами, Ленин потребовал от доверенных работников — коммунистов Вилли Мюнценберга и Карла Радека — создать «иностранный комитет» помощи голодающим, которая оказывалась бы непосредственно со стороны рабочих. Это привело к появлению организации «Международная рабочая помощь» (Internationale Arbeiter Hilfe — IAH), известной под своим русским акронимом — Межрабпом. К середине 1920-х годов Межрабпом стал рассматриваться в качестве подлинного бриллианта империи Мюнценберга, состоявшей из издательских домов и фасадных организаций. Хотя все инициативы базировавшегося в Берлине Мюнценберга оставались формально под эгидой Коминтерна, а все проекты работавшей в Москве Каменевой — под контролем партии-государства, обе эти фигуры имели тесные личные связи с кремлевской партийной верхушкой. Мюнценберг встречался с Лениным в апреле 1915 года, а после февраля 1916-го входил в его ближайшее окружение в Цюрихе. Близкий к другому члену группы левых циммервальдцев — К. Радеку, Мюнценберг не сопровождал Ленина в знаменитом запломбированном вагоне лишь потому, что являлся гражданином Германии. Вся его политическая родословная в конечном итоге делала его подотчетным не Коминтерну, а непосредственно Кремлю^{107}. Эта независимость давала ему свободное пространство для организации кампаний, привлекательных для левонастроенных интеллектуалов.

Если принять во внимание своеобразную комбинацию угроз и перспектив для советского коммунизма, которая возникла в начале 1920-х годов в результате ситуации с голодом, то одновременный рост активности Мюнценберга и Каменевой станет вполне понятен. Как и база Каменевой в СССР, операции Коминтерна, проводимые Мюнценбергом, обретали мощь в качестве противовеса по отношению к ожидаемым опасностям со стороны буржуазной благотворительности и к ее новым опорным пунктам внутри Советской России^{108}. Однако вскоре к обостренному чувству опасности присоединились надежды на успех.