Vitrum Patrum (Житие Отцов)

“Собеседования” святителя Григория Великого так же, как и “Вечные тайны загробного мира”, — это дивное лекарство для современных чрезмерно умудренных православных христиан. Они могут быть для нас пробным камнем: если, читая их, мы находим их “наивными”, “чересчур реалистическими” или безвкусными, то должны знать, что мы все еще слишком “умудренные”, не похожие на детей и недостаточно простые в нашем православии. Если мы верующие, то это сигнал, что мы еще недостаточно прониклись истинно православным духом; если мы “православные по рождению”, то должны знать, что наше православие подпорчено ложными современными римо-католическими идеями. Нам нужно еще упорно стремиться к тому, чтобы по-детски воспринимать такую основную православную литературу, отбросив всю свою предполагаемую “мудрость”. У того, кто привык читать православную литературу христианской древности, не возникает трудностей с такими книгами.

3. “КНИГИ О ЧУДЕСАХ” СВЯТИТЕЛЯ ГРИГОРИЯ ТУРСКОГО

Ни один из писавших на латинском языке на православном Западе не был более ревностно предан святым Церкви Христовой и не прославлял их больше, чем святитель Григорий Турский (539–594). Хотя сегодня он известен более своей “Историей франков”, для православных христиан он более важен благодаря восьми “Книгам о чудесах”, которые обыкновенно называют его менее важными работами. В этом писателе Галлии VI века дышит сем дух православного Востока и “Пролога”. Находясь под сугубым влиянием святителя Мартина, его собственного предшественника на епископской кафедре в Туре, через которого он получил телесные исцеления, он посвятил четыре из восьми книг этого труда “Чудесам (или, скорее, добродетелям) святителя Мартина”. Но он также занимался и всеми другими святыми: одну книгу написал о “Славе блаженных мучеников”, другую о “Страстях и чудесах святого Иулиана-мученика”, еще одна его книга — “Житие Отцов”, а заключительная — “Слава исповедников”. Собранные вместе, книги эти, посвященные, главным образом, святым Галлии, образуют самый большой агиографический материал о православных святых какой-либо страны в древности. Он написал их с нравственной и назидательной ценностью, сознательно отстраняясь при этом от язычества. Он сам писал: “Нам следует последовательно и планомерно писать и говорить то, что прославляет Церковь Божию и священным учением обогащает жаждущие умы знанием совершенной веры. И не следует нам вспоминать лживые истории или следовать мудрости философов, враждебных Господу, чтобы Он не определил нам Своим судом вечную смерть… В моем труде я не вспоминаю бегства Сатурна, ярость Юноны, любовные приключения Юпитера… Поглядев на все эти истории, построенные на песке и обреченные на скорое исчезновение, мы скорее вернемся к Божественным и евангельским чудесам” (Слава блаженных мучеников”, Предисловие).

Действительно, “Чудеса” — это не только название книги, но и их главная тема. Если многочисленные чудеса, встречающиеся в “Истории франков” оскорбительны для рационалистически мыслящих ученых, то “Книга чудес”, изобилующая ими, их абсолютно шокирует. Но опять же, причина, почему он о них пишет, в том, что чудеса эти истинные, и святитель Григорий постоянно подчеркивает, что пишет он только о том, что знает из личного опыта (сам зная о многих святых и засвидетельствовав многие чудеса) или из свидетельств надежных людей. Таким образом, на практике эти книги тоже являются бесценными оригинальными источниками Христианства.

Хотя святитель Григорий известен на Востоке и упоминается в православных патрологиях,^[2] написанное им не переводилось на греческий или славянский языки. Его труды тесно связаны с Западом, а Восток уже имел многочисленные сборники о святых Востока, написанные в точно таком же духе.^[3] То, что “Книги о чудесах” никогда целиком не переводились на русский язык, может свидетельствовать о предубеждении рационалистов, а также об угасании интереса к православным святым Запада, который продолжается и поныне уже много веков. Причина, почему на Западе к святителю Григорию относятся высокомерно, в том, что его язык не соответствует стандартам классической латыни. Он сам это признает и отмечает, что принялся за свою “Книгу о чудесах” только потому, что ему было видение Господа, повелевшего ему сделать это. Как-то ему привиделось в сонном видении, что он говорит своей матери о том, что плохо умеет писать, а она ему отвечает: “Разве ты не знаешь, что для нашего невежественного народа то, как ты пишешь, более понятно? Поэтому не сомневайся и не откладывай это дело. На тебе будет грех, если ты про эти деяния умолчишь” (“Чудеса свят. Мартина”, предисловие к 1–ой книге). Как хорошо известно, даже блаженного Августина упрекали за его недостатки в знании классической латыни, и он дал свой веский ответ, который подойдет и для ответа клевещущим на латинский язык святителя Григория: “Лучше, если так будут упрекать филологи, чем не понимать читатели”.