Vitrum Patrum (Житие Отцов)

Видя это, Бракхио с изумлением понял, что это вмешательство небесных сил; подойдя к келье Преподобного, он увидел, что кабан без всякого страха стоит пред дверью. Старец вышел поприветствовать Бракхио, обнял его и пригласил садиться. Когда они сели, сказал: “Вижу, что ты, возлюбленное чадо, красиво одет и занят тем, что ведет скорее к погибели души, чем к ее спасению. Прошу тебя, оставь господина, которому служишь здесь, внизу, и последуй за истинным Господом, Творцом неба и земли, Который управляет всем и по Своей воле, власти Которого все подчинено, могущество Которого, как видишь, делает и этого зверя бесстрашным. Знатность твоего хозяина (а это пустое!) да не сделает тебя тщеславным и гордым. Ибо так говорит апостол Павел: “Хваляйся, о Господе да хвалится” (1 Кор. 1, 31), и еще: “Аще бо быхъ еще человекомъ угождалъ, Христовъ рабъ не быхъ убо былъ” (Гал. 1, 10). Подчини себя служению Тому, Кто говорил: “Приидите ко Мне, вси труждающиися и обремененнии, и Азъ упокою вы” (Мф. 11, 28), любовь к Кому дает и настоящее, и вечную жизнь. И так Он говорил, если кто оставит все свое нажитое, то “сторицею прииметъ, и животъ вечный наследитъ” (Мф. 19, 29)”.

Пока Старец говорил эти и другие равно достойные слова, кабан, живой и невредимый, скрылся в лесной чаще. Молодой человек ушел от Преподобного, восхищаясь тем, что дикий зверь, на которого он охотился, стал при виде Старца, несмотря на всю свою природную агрессивность, кротким, как ягненок. Перебирая в уме разные мысли и спрашивая себя, что же ему делать — оставить ли мир или продолжать служить ему — он, наконец, тронутый милосердием Господним и побуждаемый (я думаю) молитвой преподобного Емилиана, начал искать какой-нибудь тайный способ перейти в служение Церкви, так как открыто сделать это он боялся из-за своего хозяина.

Тем временем, оставаясь пока мирянином, он начал вставать с постели по два-три раза за ночь, чтобы вознести молитвы Господу. Но он не знал, что говорить, так как не умел читать. Однако, часто видя в молельне буквы, написанные над иконами апостолов и других святых, списал их себе в тетрадку. И поскольку в дом его хозяина постоянно приходили церковнослужители, он подошел к самому молодому из них и спросил, как эти буквы называются, понимая их значение, вдохновляемый Господом, знал, как читать и писать еще до того, как выучил остальные буквы.

После того как Сигивальд умер, Бракхио поспешил к Старцу; проведя с ним два-три года, знал псалтирь наизусть. К Старцу и Бракхио присоединялись и другие монахи.

3. Прошло время, истек срок земной жизни, отпущенной Емилиану — он умер в возрасте около девяноста лет и оставил Бракхио своим преемником. Последний, основав монастырь, получил от Раничильды, дочери Сигивальда, несколько участков земли, которые оставил этому монастырю. То были участки леса из полесья Виндиасен. Оставив монастырь, Бракхио пришел в Тур, где построил молельни и основал еще два монастыря.

Однажды пришли несколько пилигримов, несших мощи святых, которые возложили на алтарь базилики святителя Мартина Турского, а на следующий день они должны были уходить. Около полуночи аббат Бракхио, служивший там всенощную, заметил огромный огненный шар, который отошел от мощей и поднялся, все вокруг ярко освещая, к своду храма. Это, несомненно, было нечто Божественное, но среди всех присутствующих там он один видел это. После того он вернулся в Овернь в свой первый монастырь, пробыл там пять лет, опять вернулся в Тур, где назначил в основанные им монастыри аббатов, и снова возвратился в Овернь.

Живя в своей старой келье, он был занят восстановлением в монастыре Манатенс устава, который по небрежению аббата очень плохо выполнялся. Он ввел чистейшую жизнь и мужественно принуждал и других хранить целомудрие. Речь его была мягкой, поведение вежливым, но по отношению к нарушителям устава был он так суров, что про него некоторые думали, что он жестокий человек. Что касается пощения, всенощных, благотворительности, то здесь он достиг совершенства.

Когда приближалось время его смерти, он видел сон, как сам рассказывал о том блаженному епископу Авиту, в котором он был перенесен на небо и предстал пред Господом. Там видел херувима и серафима, которые осеняли Господа и, открыв книгу, указывали пророку Исайе, какие слова он должен был произносить, а ангельский хор, окружавший Престол Господний, оглашал в это время небеса своими восхвалениями. И когда он в благоговении созерцал все это, проснулся. Внимательно обдумав свой сон, понял, что Господь возвещал ему конец его жизни. Тогда он сказал аббату, которого поставил управлять монастырем: “Место у реки, где я собирался поставить часовню, очень дивное. Прошу тебя выполнить мое желание: останки мои отнести туда”.