Вице-император. Лорис-Меликов

Тут же Маков, а за ним и Валуев навалились на земства; на их бездействие, их вечное недовольство правительством. И неужели, едко вопросил Валуев, выборные из Царевококшайска или Козьмодемьянска будут умнее наших министров? Потом выступил князь Урусов с теми же аргументами… Не прошло и часа, как предложение великого князя Константина совещание блистательно похоронило.

После совещания Константин Николаевич спросил Перетца:

– А что вы скажете про сегодняшнее заседание?

– Я скажу, ваше высочество, что в усердии вторить цесаревичу Маков, вернувшись домой, распорядится, может быть, изготовлением проекта об упразднении всех выборных учреждений.

Великий князь расхохотался.

– А что скажете вы про Валуева? Не правда ли, он был прелестен со своим Царевококшайском и Козьмодемьянском?

– Я, ваше высочество, никогда не считал Валуева ни истинно государственным человеком, ни даже рыцарем чести и своих убеждений, а только придворным, но неприличие сегодняшней его речи превзошло всякую меру. Как мог он, автор конституционного проекта, несомненно более либерального, позволить себе отрицать всякую пользу участия представителей в обсуждении законодательных дел?! Неужели же он считает нас такими простаками, что мы не поймем его передержки?

Сам же Валуев спустя несколько дней, а именно 3 февраля, не без яду записал в своем дневнике:

«Каханов прислал неожиданные предположения министра финансов о манифесте насчет каких-то мелких денежных льгот по случаю двадцатипятилетия. Повелено обсудить дело в Комитете министров. После всех ожиданий такой манифест имел бы почти значение насмешки. А я сам? В борьбе с невозможным, но все-таки на общей сцене! Сойти с нее нет возможности, да даже нет и поводов».

«4 февраля. Государь прислал за мною утром. Он сам находит, что проектированный министром финансов манифест о мелочных милостях на 19-е число неудобен. Кроме того, он поручил мне, по случаю съезда сюда генерал-губернаторов, устроить под моим председательством совещание из них и подлежащих министров для обеспечения большего единства в распоряжениях генерал-губернаторских властей в разных местностях».

Пока государь император мучительно выбирал, какими милостями осыпать своих подданных в день своего юбилея, принимал съезжающихся к празднику гостей и тех же генерал-губернаторов, мастеровой Степан Батышков, усердием своим завоевавший полное доверие начальства и охраны из донских казаков, таскал во дворец какие-то сумки, на которые никто не обращал никакого внимания, хотя еще в ноябре был арестован заговорщик некто Александр Квятковский, при котором обнаружили план Зимнего дворца.

Обед государю императору подавался поздно, но всегда в одно и то же время: ровно в шесть часов вечера. В тот день, 5 февраля 1880 года, обед был отложен – шестичасовым поездом прибыл на грядущие торжества старший брат императрицы Александр-Людвиг-Георг-Фридрих-Эмиль принц Гессен-Дармштадтский. В 6.15 он явился во дворец и был торжественно встречен российским императором в Фельдмаршальском зале. Ровно через пять минут раздался страшной силы взрыв. Газовое освещение в залах и коридорах дворца вмиг потухло. Вылетели и разбились стекла на всех трех этажах. Откуда-то снизу раздавались истошные крики раненых.

Бомба была заложена под караульное помещение, где в тот момент находились солдаты лейб-гвардейского Финляндского полка и казаки. 9 человек были убиты, 44 ранены. А над караульным помещением располагались как раз те две залы, где в отсутствие императрицы или во время ее болезни накрывается обеденный стол для царской семьи. В самой столовой треснула стена, обеденная посуда перебита вся вдребезги; в зале, где обыкновенно сидят после обеда, приподнялся пол.

Столяр Степан Батышков исчез. Спустя два года в Одессе был арестован убийца военного прокурора В. С. Стрельникова, назвавшийся Степановым. Через три дня, 22 марта 1882 года, этот самый Степанов был казнен. Лишь годы спустя выяснилось, что никакой он не Степанов и даже не Батышков, а член Исполнительного комитета «Народной воли» Степан Халтурин[47]. В советское время его именем назовут город Орлов в Вятской губернии, идущую вдоль Зимнего дворца Миллионную улицу, напишут много книжек, в которых представлен будет революционер из рабочих разве что не святым – и ни слова о несчастных караульных солдатах, убитых и искалеченных его злодейской бомбой. Они-то в чем были виноваты?

Но 5 февраля 1880 года никому от этого знания не легче, едва ли б легче стало, даже если бы и в тот же день поймали убийцу караульных солдат.