Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

Я уже упоминал, после моего ухода с поста канцлера Шлейхер предлагал назначить меня послом в Париж. В тот момент это казалось дружеским жестом с его стороны, но по некотором размышлении становится ясно, что тем самым он стремился удалить меня из непосредственного окружения президента. Я с удовольствием принял бы предложенный пост и отказался от него только по личной просьбе Гинденбурга. Мои отношения со Шлейхером сохраняли все внешние признаки сердечности, и моей единственной заботой стало помогать ему в выполнении стоявшей перед ним трудной задачи. Я ни разу не критиковал его перед президентом, но мне было ясно, что действия Шлейхера в конце декабря приходились старому господину совсем не по вкусу. Шлейхер связался с командующими военных округов, которые выразили через него свое единодушное неодобрение решению президента поддержать мою программу реформ. Фельдмаршал посчитал это нарушением своих прерогатив и решил, что Шлейхер восстановил против него этих старших начальников. Гинденбург был весьма чувствителен в подобных вопросах и резко возражал против вовлечения действующих офицеров в политику.

В своем первом выступлении в роли канцлера Шлейхер выразил признательность своему предшественнику в выражениях, далеко выходящих за рамки обыкновенной вежливости. У меня не было ни малейших оснований думать, что он рассматривает меня на политической арене как неудобного игрока, которого следует порочить при каждом удобном случае. На обеде в «Геррен-клубе» я объявил перед множеством присутствовавших там весьма влиятельных людей о моем одобрении и полной поддержке Шлейхера. Несмотря на это, он, должно быть, почти сразу же установил наблюдение за моими перемещениями и телефонными переговорами. Такая практика стала для нас привычной в Третьем рейхе, но в то время это было делом крайне необычным.

Моя встреча 4 января в Кельне с Гитлером предоставила ему долгожданную возможность выпалить в меня из всех своих орудий. Не попросив от меня и не подождав объяснений, он послал Вернера фон Альвенслебена в обход основных берлинских печатных органов с сенсационным сообщением о моем «предательстве». Не удовлетворившись этим и несмотря на то, что уже получил мое письмо с объяснением случившегося, он лично отравился к президенту, чтобы заставить Гинденбурга раз и навсегда отлучить меня от дома. Президент относился очень чувствительно к любым попыткам вмешательства в свои личные отношения, и этот ход Шлейхера обернулся психологической ошибкой, которая сильно задела Гинденбурга.

Подробности этой встречи, сообщенные мне Гинденбургом, окончательно разрушили мое доверие к Шлейхеру. Начиная с этого момента я более не искал с ним никаких контактов. Я был не слишком настроен против него за то, что он оставил меня 1 декабря без поддержки, поскольку его доводы казались тогда убедительными. Мне было тогда еще неизвестно, что он весь ноябрь плел против меня свои интриги. Но я не мог простить ему попытку очернить меня перед человеком, под чьим водительством мы вели борьбу за новую концепцию государственной власти. Самое меньшее, что он должен был сделать после нашей личной встречи, это отказаться от своих сделанных перед президентом утверждений. Хотя он не сделал этого, я, покуда он оставался канцлером, не предпринял никаких шагов, направленных против него, и не позволил себе опуститься до встречных обвинений.

Ничто другое не толковалось впоследствии столь превратно, как те события, которые предположительно явились результатом моей встречи 4 января с Гитлером. Меня обвиняли в измене Веймарской республике и в том, что я, заключив тогда секретный договор с Гитлером, способствовал его приходу к власти. Предполагали еще, что я таким образом отомстил Шлейхеру за то, что он лишил меня власти. Если бы в доме Шредера была достигнута договоренность о чем-то подобном, то в течение следующих трех недель для ее реализации представлялось множество удобных случаев, но корректное изложение последующих событий доказывает, что таких намерений попросту не существовало. Последний маневр Шлейхера, объявившего о кризисе президентской власти, имел бы при таких обстоятельствах больше смысла, если бы был направлен против назначения Гитлера канцлером, а не против меня самого.