Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

Необходимо пояснить, что Мойзиш, прикомандированный к посольству в номинальном качестве коммерческого атташе, на самом деле был представителем гестапо и Sicherheitsdienst. Резонно спросить, как могло произойти такое назначение, если я еще до приезда в Турцию потребовал, чтобы гестапо не совалось в мои дела. Дело в том, что после начала войны стало трудно сопротивляться требованиям, согласно которым разведывательная служба государственной тайной полиции должна была иметь представителя в Анкаре, и в конце концов я был вынужден на это согласиться. В административном отношении Мойзиш подчинялся мне, но его отчетов я никогда не видел, да они меня и не интересовали. В дипломатической деятельности посольства он никакого участия не принимал.

Если бы я отнесся к первому предложению Диэлло сколько– нибудь серьезно, то мне следовало бы поручить расследование дела сотрудникам абвера, которые работали под началом моего военного атташе. Но я предположил, что этот тип – обыкновенный agent provocateur, и если из-за него возникала необходимость кому-то оказаться в дураках, то я предпочитал, чтобы это были люди гестапо, а не абвера. Впоследствии я избежал бы множества неприятностей, если бы за дело взялся абвер, но после того, как им занялся Мойзиш, изменять что-либо было уже поздно. Несмотря на свое двойное подчинение, Мойзиш вел себя в отношении меня очень прилично и сам повел дело Диэлло не менее искусно, чем это сделал бы любой из сотрудников абвера.

Мне никогда не забыть то утро, когда Мойзиш продемонстрировал мне первые образчики работы Цицерона, как я просил Мойзиша впредь именовать нашего информатора в целях обеспечения секретности, и мне кажется, что это прозвище принесло удачу. Мойзиш лично трудился всю ночь, обрабатывая рулоны пленки, переданные ему Цицероном, и явился ко мне в кабинет бледный и небритый, чтобы выложить на стол конверт с фотографиями. «Что в них есть интересного?» – спросил я. Мойзиш только пожал плечами. Было ясно, что его познания в английском языке совершенно недостаточны, чтобы позволить ему оценить всю важность заключенной в них информации. Должно быть, когда я взял первый снимок, то от удивления заметно вздрогнул. «Боже мой, Мойзиш! – воскликнул я. – Остается только надеяться, что в нашем посольстве нет никого, кто бы мог переснимать такие штуки».

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять – передо мной лежит фотография телеграммы британского министерства иностранных дел послу в Анкаре. Форма изложения, содержание и фразеология не оставляли сомнений в подлинности документа. Телеграмма состояла из ряда ответов министра иностранных дел мистера Идена на вопросы, поставленные в предыдущей телеграмме сэром Хью Натчбулл-Хаджессеном, желавшим получить руководящие указания по некоторым моментам внешней политики своей страны, в особенности – в отношении Турции. Я понял, что мы наткнулись на источник совершенно бесценной информации.

Когда в конце концов шеф Мойзиша Кальтенбруннер осознал важность этого источника информации, он заявил на него исключительные права и приказал Мойзишу отсылать все новые поступления прямо себе, предварительно не знакомя с их содержанием меня. Как только Мойзиш рассказал мне об этом, я заявил ему: «Сообщите своему начальству, что до тех пор, пока я остаюсь послом в Анкаре, с подобной практикой я мириться не намерен. Вы – мой подчиненный, и я требую, чтобы все материалы, проходящие через ваши руки, вы в первую очередь показывали мне». Я намеревался проводить свой собственный политический анализ поступавшей информации даже в том случае, если бы Риббентроп предпочел поддержать требование Кальтенбруннера.

До тех пор, пока я не узнал из книги Мойзиша о телеграммах с упоминаниями бомбардировки Софии, я даже не подозревал, что, вопреки всему, мне все же не было позволено знакомиться со всеми материалами, часть из которых переправлялась непосредственно Кальтенбруннеру. Проверить это будет возможно только при условии, что когда-нибудь будут полностью опубликованы подробности этого дела.