Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

В действительности распоряжение об эвакуации всех германских поселений к западу от Саара было получено в конце ноября. Но я, после консультации с местным гаулейтером, вмешался опять, отправив Гитлеру телеграмму с просьбой разрешить всем лицам непризывного возраста остаться на месте со своим домашним скотом ради сбережения своей собственности и жилищ. Первоначальный приказ был отменен, и большинство крестьян смогло остаться дома. Однако союзники скоро возобновили наступление, и на этот раз нам пришлось ехать. Мы взяли с собой только самое необходимое, оставив всю обстановку, семейные реликвии и мою ценную коллекцию книг и картин в подвалах, поскольку я не желал занимать на транспорте место, которым могли бы воспользоваться другие. Барон Залис, у которого был загородный дом в Гемюндене под Кобленцем, предложил мне на время поселиться у него. Так мы стали, подобно множеству своих соотечественников, беженцами.

Когда Рундштедт начал свое безнадежное наступление в Арденнах, мы узнали, что армия Соединенных Штатов вывезла из нашего дома в Валлерфангене все, представлявшее хоть какую-то ценность, а сам дом был сожжен дотла. Перед самым Рождеством заканчивался короткий отпуск нашей дочери Изабеллы, и она, несмотря на мое предупреждение об исключительной рискованности поездки на Восточный фронт из-за царившего на транспорте хаоса, решила вернуться к своим обязанностям сестры милосердия в полевой госпиталь, находившийся в Татрах. Она провела в этом качестве всю русскую кампанию, и я мне оставалось только гордиться чувством долга дочери, хотя ее решение и лишало нас возможности встретить Рождество всем вместе.

Тем временем гестапо, чтобы наблюдать за моими действиями, установило в городке свой пост. Местный почтальон по секрету сообщил мне, что вся моя входящая и исходящая корреспонденция проходит через их руки. К марту 1945 года американцы вышли к Рейну у Ремагена и форсировали на широком фронте Мозель. Их бронетанковые клинья уже достигли Зиммерна, расположенного совсем рядом с Гемюнденом. 15 марта я был разбужен в три часа ночи офицером из штаба армии, который сказал, что ему приказано сопровождать меня с семьей при переправе через Рейн. Я мог отказаться и тогда уже на следующий день был бы взят в плен американцами. Но три из моих дочерей и сын находились во власти гестапо в Германии, и я не мог подвергнуть их риску оказаться в заложниках. Я решил подчиниться, но не захотел подвергать жену и находившуюся со мной дочь опасностям нового бегства, и они остались на месте.

Оборонительные операции страны к тому времени перестали подчиняться законам логики. Из своей далеко расположенной штаб-квартиры Гитлер теперь уже управлял действиями отдельных рот, а всякое отклонение от его приказов каралось смертью. Корпусные командиры были вынуждены жертвовать целыми дивизиями, поскольку были лишены права самостоятельно отдавать приказ об отступлении. Армии, занимавшие позиции в Сааре, были оставлены в окружении, в то время как их можно было переправить через Рейн и использовать на новой линии обороны. Клинья союзников без остановки стремились вперед.

Я пробрался через беспорядок и неразбериху разгрома в Вестфалию, в дом своей замужней дочери в Штокхаузене, но он стал для меня только временным прибежищем. Не успел я приехать, как союзники взяли в кольцо окружения весь Рур. Когда бои совсем приблизились, я с дочерью и ее детьми перебрался в лесной охотничий домик, а сын, все еще оправлявшийся после ранения, и зять остались в городском доме. 9 апреля дом был окружен и обыскан снизу доверху, а сын с зятем были увезены в качестве военнопленных. Около полудня к нашему домику подошел взвод американцев, и сержант потребовал мои документы. Когда я назвал себя, он заявил, что я арестован, несмотря на мой протест и указание на то, что мне больше шестидесяти пяти лет и я нахожусь в отставке. Пока я доедал с детьми жаркое, мы предложили ему присесть, потом я уложил в рюкзак немного вещей и пошел с ним к джипу.

Следующие четыре года своей жизни мне предстояло провести под стражей, в тюрьме или трудовом лагере. На первом этапе ничего не предвещало будущих неприятностей. Захватившие меня американцы обращались со мной по-военному корректно и отвезли сначала в штаб дивизии в Рютен, где я встретился с сыном и зятем. Всех вместе нас повезли через Верль, Дульмен и Халтерн в штаб армии, а затем на самолете в Висбаден, в штаб-квартиру группы армий. Можно представить себе, что я испытал, проезжая через свой родной Верль. К счастью, маленький городок пострадал относительно мало по сравнению с Дульменом – я был его почетным мэром, – где все дома были обращены в груды щебня. Американцы в Висбадене были настолько предупредительны, что по моей просьбе отправили в Гемюнден в дом барона Залиса молоденького офицера, чтобы привезти для меня дополнительную одежду. Он привез оттуда также нечто для меня бесконечно более ценное – известие, что моя жена и дочь находятся в безопасности.