Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

Замена 17 мая 1930 года плана Дауэса, принятого в 1924 году, на план Юнга даже в то время вызвала у многих экспертов серьезные опасения. Последующее развитие событий показало, что ограбление германской экономики в течение неограниченного времени являлось серьезной ошибкой. Всякое нарушение экономического равновесия Германии делало бремя репараций непереносимым. Более того, было ясно, что такая страна, как Германия, чья экономика в сильнейшей степени зависит от внешнего мира, станет одной из первейших жертв общего экономического кризиса. По этой причине я пытался убедить доктора Штреземана, который был тогда министром иностранных дел, что принятие на себя нового бремени должно зависеть от урегулирования проблемы Саара. Возврат Германии этой промышленной области поставил бы нашу экономику на значительно более прочную основу. Но Штреземан видел мало надежды добиться этого – в результате так ничего и не было предпринято. К тому же в оппозиции к этому плану находились не одни только партии правого крыла. Доктор Брюнинг, который вскоре должен был стать канцлером, поддерживал новые соглашения только при том условии, что будет проведена широкая реформа внутренних финансов. «План Юнга, – говорил он, – не является соглашением равных партнеров. Мы вынуждены уступить диктату».

Это было время, когда подрывались самые основы Веймарской республики. Социалисты требовали принятия мер для поддержания безопасности государства. Зеверинг, министр внутренних дел, представляя 13 марта 1930 года закон о защите республики, удачно описал внутриполитическую ситуацию, заявив: «Право на собрания превратилось в бесправие собрания, а свобода печати – в своеволие печати. Мы не можем более позволять демагогам воспламенять массы своими речами. В прошлом году в одной только Пруссии при выполнении своего долга было убито четырнадцать и ранено триста полицейских». Несогласие между партиями коалиции по вопросу о финансовых реформах, необходимых для выполнения условий плана Юнга, привело к падению кабинета, возглавлявшегося канцлером-социалистом Мюллером.

Президент предложил сформировать правительство доктору Брюнингу, лидеру фракции партии центра в рейхстаге. Во времена республики было в обычае основывать каждое новое правительство на коалиционном большинстве в парламенте. Теперь, когда социалисты отказались от поддержки коалиции, новому премьер-министру следовало искать необходимого большинства в союзе с партиями правого крыла. Это привело бы к чередованию власти правительства и оппозиции, естественному для любого демократического собрания. Доктор Брюнинг оказался не готов к применению такого подхода, поскольку побоялся в момент экономического кризиса иметь социалистов в оппозиции. Поэтому он предпочел сформировать правительство, не имевшее большинства в парламенте, надеясь получить от социалистов молчаливое одобрение своих мероприятий в обмен за свой отказ привлечь к сотрудничеству правые партии. Единственным способом претворить это решение в жизнь было применение 48-й статьи конституции, которая позволяла правительству в момент серьезного кризиса самостоятельно вводить в действие новые законы с тем, чтобы позднее добиваться их одобрения парламентом. Брюнинг решил попытаться сыграть на том факте, что социалисты, хотя и отнесутся с неодобрением ко многим из законов, тем не менее все же вотируют их, если они будут представлены как чрезвычайные. Голосование против принятия законов означало бы роспуск рейхстага и назначение новых выборов, в результате которых социалисты могли только потерять места. Это министерство получило известность под названием «президентского кабинета», поскольку его власть исходила не от парламента и политических партий, а от президента. Когда через два года я повторил этот эксперимент – поиск большинства для проведения чрезвычайного законодательства в союзе с правыми партиями – партии левого толка окрестили меня «могильщиком демократии». Конечно, существовала значительная разница между моим кабинетом и кабинетом Брюнинга. До тех пор, пока он имел поддержку или, по крайней мере, отсутствие активного противодействия со стороны социалистов, можно было говорить, что его правительство имеет опору в парламенте. В моем случае партия центра меня не поддержала, отказав, таким образом, в одобрении парламента, не предприняв даже попытки наладить сотрудничество.