Вице-президент Бэрр

— Он оставался с мистером Ван Бюреном более сорока минут. Наедине.

— Они старые друзья. — Нет, я не дам мистеру Дэвису меня удивлять. Я переменил тему разговора, и сам егоудивил.

— Мне интересно другое: что же произошло между президентом Джефферсоном и полковником Бэрром после церемонии вступления в должность?

— Что произошло? — Мистер Дэвис надул губы; вид у него был озадаченный: лгать или нет? — Ну, полковник Бэрр попросил всего три должности. Получил две. Я должен был получить третью. За мою работу во время кампании меня хотели назначить инспектором нью-йоркского порта. Но поста этого я не получил, как не получили своего поста и другие друзья Бэрра. Джефферсон отказал бэрритам и заключил союз со старым губернатором Клинтоном и его племянником, молодым Де Уиттом Клинтоном.

Я спросил мистера Дэвиса, почему Джефферсон хотел уничтожить полковника Бэрра. Вопрос простой, и я уже много раз его задавал. К сожалению, я так и не получил на него исчерпывающего ответа.

Мистер Дэвис вздохнул.

— Само собой ясно. Когда Бэрр получил равное количество голосов с Джефферсоном и никак это не использовал, для Джефферсона это решило все. Такие, как Джефферсон, никогда не прощают сопернику, если тот ведет себя благородно. К тому же Джефферсон уже давно задумал — для блага народа, естественно, — после окончания своего второго срока выдвинуть в президенты другого виргинца.

— Джефферсон отличался неблагодарностью.

— Именно. Тут-то и секрет его силы. В отличие от полковника Бэрра он не имел друзей. А только слуг, вроде Мэдисона, Галлатэна, Монро.

— Но он вознаграждал их.

— Мэдисон и Монро продлилиправление Джефферсона на шестнадцать лет. Дружба тут ни при чем. Джефферсон оставался хозяином в республике.

По-моему, он сильно преувеличил; надо бы узнать точку зрения полковника Бэрра. Ведь умер Джефферсон в бедности, да и влияния под конец, кажется, никакого не имел.

К нам подсел невозмутимый молодой человек с громадными бакенбардами, спускающимися на подбородок, и лысой головой.

— Вот и Реджинальд Гауэр. — Сказал так, будто я обязан знать этого человека. Я не знал. Но скоро разобрался, что к чему. Гауэр — печатник. Владеет книжной лавкой. Хочет опубликовать мой памфлет про то, кто отец Мартина Ван Бюрена, «и — что еще важнее, мистер Скайлер, — про политическоевлияние полковника Бэрра на вице-президента. Вчерашняя встреча весьма показательна». Гауэр кивнул мистеру Дэвису, тот кивнул в ответ. Как два китайских болванчика.

— А полковник Бэрр знает, что вы затеваете? — Я повернулся к мистеру Дэвису, старейшему другу и политическому союзнику полковника.

— А полковник знает, что вызатеваете? — Не в бровь, а в глаз.

— Нет. — Я не умею лгать, но и правду тут, пожалуй, не скажешь.

— Леггет хочет убрать Ван Бюрена, потому что тот недостаточно радикален. Мы хотим его убрать, потому что он слишком радикален. Леггет хочет, чтобы президентом стал Джонсон. Мы хотим Клея. Вы, Чарли, мальчик мой, можете угодить нам обоим. Такое редко бывает! — Увеличенные очками глаза мистера Дэвиса смотрели на меня, добродушно помаргивая.

Я хотел было спросить, откуда он узнал про нашу договоренность с Леггетом, но решил, что это ему слишком польстит.

— А почему бы вам самому не написать этот памфлет?

— У вас есть материал, а у меня его нет. — Слишком уж быстро он ответил. — К тому же у меня нет времени вытягиватьиз полковника необходимые сведения.

Мистер Гауэр обратился ко мне:

— Насколько я представляю, вы уже начали. Хочу, чтобы вы знали, мистер Скайлер, что я готов дать вам аванс в пятьсот долларов сейчас же, а остальные пятьсот — если вы закончите к сентябрю.

Я не был готов к подобному искушению. Я никогда еще не держал в руках больше ста долларов. Я молчал. И не мог придумать, что ответить.

Гауэр не заставил себя ждать.

— Естественно, вы получите еще и гонорар…

— В зависимости от тиража. — Мистер Дэвис пытался сэкономить Гауэру деньги, но я тоже не зевал, и мы пришли к соглашению.

В баре гостиницы «Сити» я обнаружил, что могу теперь качать деньги с моего счета в 500 долларов в Манхэттенском банке (изобретение полковника Бэрра, чье же еще?). Я богат.

Я тут же направился на Томас-стрит. Мадам Таунсенд встретила меня в гостиной, где громоздилась большая позолоченная статуя толстого голого мужчины.

— Это Будда. — Мадам Таунсенд указала на несколько пыльных фолиантов, лежавших один на другом слева и справа от идола. — Я расширяю религиозный диапазон.

— Разумно ли это? Ведь, как известно, бог Джонатана Эдвардса — ревнивый бог.

— Я приняла меры предосторожности, — сказала она загадочно. — Давненько мы вас не видели. Элен по вас сохнет.

— Я интервьюировал мистера Ван Бюрена.

Глупо, но я не смог сдержаться. Мадам Таунсенд кивнула, по всей видимости, довольная, что я не ограбил банк и не возглавил бунт.

— Как же, помню, помню, милый молодой человек, живет по-доброму, зла никому не сделал.

Она незаметно улыбнулась Будде. Похоже, они понимают друг друга.

— Он был вчера с полковником Бэрром.