Вице-президент Бэрр

— Вы читали о моих планах относительно Запада? — Я начал in medias res [88]и поклялся, что не допущу никаких разглагольствований об архитектуре или о природе музыки.

— Газеты я читаю. — Джефферсон дотронулся до глобуса. Он сидел в кресле собственной конструкции: кресло ни с того ни с сего вдруг поворачивалось на шарнирах.

— Разрешите вам сказать, западные штаты ни за что не оставят Союз.

— Я рад. — Смелая попытка казаться беспечным.

— Могу добавить, что вы сами очень популярны на Западе.

Это правда, и он, конечно, об этом знал.

— Приятно слышать. Мне очень хотелось бы побывать в той части света, когда я освобожусь от этой ненавистной должности.

Я быстро пресек «плач президента». Нескончаемая песнь жалости к себе! Первым ее запел Вашингтон, а все последующие президенты подхватили — целый хор. В прошлом году даже Эндрю Джексон начал петь мне о жестокой судьбе, заставившей его править нами. Я оборвал Джексона, оказав, что меня вовсе не трогают его ламентации. Из всех, пожалуй, только у Джексона достает юмора смеяться над собой — слегка, правда, но смеяться. И то хорошо.

— Позвольте мне рассказать вам о делах на Западе. — И я-таки рассказал ему как можно точней.

Джефферсон слушал со вниманием, задавал точные вопросы, признался наконец, что ему «никто прежде не говорил о таких важных вещах, а ведь ему положено все это знать».

— Я рад с вами поделиться, ибо вам эти сведения куда важнее.

Джефферсон медленно крутил вокруг оси глобус.

— Признаюсь, полковник, я не верил иным… сенсационным сообщениям, которые читал о ваших путешествиях. Убежден, вы никогда и не мыслили себе отделения западных штатов.

Позже Джефферсону пришлось отрицать, что он тогда вообще что-то слышал о моих «предательских» шагах. На самом же деле он знал почти все. Да и я говорил с ним достаточно откровенно.

— Мы с генералом Уилкинсоном хотели бы собрать армию — когда-то во время экспедиции Мишо так предполагали действовать вы — и освободить Мексику. Как вам известно, это и было единственной целью моего путешествия на Запад. И я обнаружил, что каждый американец в той части света мечтает изгнать донов с нашего континента.

Сперва Джефферсон не проронил ни слова. Он играл глобусом и наконец повернул его Мексикой к себе.

— Вы ставите меня в трудное положение, полковник.

— Мне казалось, вы давно уже от меня этого ждали. Вы много раз говорили мне, что наша империя будет неполноценной без обеих Флорид, Канады, Кубы… и Мексики.

— Да, разумеется. Когда-нибудь нам будет принадлежать все полушарие. Я уверен. Но я ничего не могу сделать без войны с Испанией.

— Мне казалось, вы готовились… вы… готовитесь к такой войне.

— Есть вещи, не известные вам, полковник. — Джефферсон оттолкнул глобус и так порывисто откинулся в странном своем кресле, что я думал, он его опрокинет. — Я получил предложение от императора Наполеона. Как всегда, ему нужны деньги на его войны. Он предложил «уговорить» — именно этот деликатный глагол употребил его посланник — испанское правительство отдать нам Западную Флориду. За сей акт дружеского убеждения он просит два миллиона долларов. И мне хочется дать корсиканскому бандиту pourboire [89].

Меня удивило предложение Наполеона. Еще более меня удивило, что Джефферсон принял его.

— Но зачем покупать то, за что давно уплачено? Разве Западная Флорида не входила в купчую на Луизиану?

— Я всегда так… э, толковал этот несколько расплывчатый документ. Но ни мое толкование, ни постановления конгресса не дадут нам ни фута испанской территории.

— Война даст вам западное полушарие.

— Без сомнения. Но направить армию — и флот — в Мобиль обойдется куда дороже двух миллионов долларов. Кабинет считает, нам выгоднее нанять императора, в конечном счете это дешевле.

— Этот состав конгресса не даст денег.

— Надо уметь попросить, и они все дадут.

— Но тогда не будет войны с Испанией.

— Боюсь, что нет. — Моя нескрываемая печаль лишь подбавила жизнерадостности Джефферсону. Он благодушествовал. — Думаю, мы первая в мире империя, покупающаятерриторию вместо того, чтобы завоевать ее.

— Никто и не сомневался в нашей уникальности.

Новость удручила меня.

— Что вы намереваетесь делать? — Джефферсон изобразил сочувствие.

— Не знаю. — И я действительно не знал. — Возможно, осяду на земле, которую приобрел на реке Уошито… И стану ждать войны с Испанией.

— Уверен, когда-нибудь она произойдет.

— А если нет… как вы посмотрите на освобожденную Мексику?

— Буду в восторге.

Джефферсон снова стал дипломатом в Париже. Ответы мгновенны, но неопределенны.

— Но подготовка?..

— Я дам вам тот же совет, что дал Женэ и Мишо. Будьте энергичны, удачливы и ни во что не вмешивайте правительство.

Я поднялся. Джефферсон с удивлением заметил, что мы провели вместе два часа.

— Никогда еще так быстро и с такой пользой не проходило время. — Он проводил меня наверх в холл, продуваемый сквозняком и наполненный дымом от плохого камина в столовой.

— У нас плохой дымоход.

— Если хотите, я вам его переделаю.

Когда я умирал с голоду в Париже, я за деньги переложил там несколько дымоходов. Полезный дар.