Витте

Свой план А. Н. Куропаткин отстаивал в совещании, которое состоялось у императора по поводу депеши адмирала Е. И. Алексеева с советом немедленно прервать переговоры с Японией. Если судить по дневниковой записи А. Н. Куропаткина, то император Николай II был против очищения и Южной Маньчжурии. По-видимому, девять доводов военного министра его не очень убедили: «Государь по вопросу о Южной Маньчжурии высказал, что там у нас есть интересы в таможне в Инкоу; что мы можем четвертую часть расходов перечислить в Русско-Китайский банк, что нам надо взять движение по Ляохе в свои руки»²⁸¹. Император высказал соображение, что управление присоединенными территориями следовало бы оставить в руках самих китайцев²⁸². Граф В. Н. Ламздорф говорил, что бессрочная оккупация Южной Маньчжурии влечет за собой ее необходимое присоединение.

Колебания в правящих сферах продолжались. Министр иностранных дел сеял панику, говоря, что передавать распри России и Японии на решение третейского суда в Гааге не имеет никакого смысла — все международные трактаты против России. Военный министр советовал ему настаивать, чтобы японцы не смели пользоваться корейской территорией севернее 39-й параллели для стратегических целей, а также ни в коем случае не обещать, что «…мы обязываемся соблюдать территориальную целостность Маньчжурии». Император был также против того, чтобы Россия согласилась признавать суверенитет Китая: «…Государь назвал дерзкими требования Японии, чтобы мы обязывались уважать территориальные права Китая в Маньчжурии». Предложения военного министра о подготовке театра военных действий в Маньчжурии были одобрены Верховным главнокомандующим²⁸³.

7 января 1904 года военный министр записал в дневник: «Японские дела тревожат всех». По американо-китайскому торговому трактату уже состоялся обмен ратификационными грамотами и сенат США утвердил штаты генеральных консульств в важнейших городах Маньчжурии. Англичане запросили российского посла Бенкендорфа, что же Россия хочет и собирается делать с Маньчжурией. Русский посол от ответа уклонился²⁸⁴.

Правящие круги страны никак не соглашались на требование об уважении территориальной целостности своего дальневосточного соседа и друга. Даже когда дело уже шло к разрыву, царь, глава внешнеполитического ведомства и военный министр твердо стояли на своем. 12 января 1904 года А. Н. Куропаткин совещался с В. Н. Ламздорфом по поводу последних требований Японии. «Ламздорф полагает, что по отношению к Корее ему легче… настоять, чтобы Япония не занимала со стратегическими целями никаких пунктов во всей Корее. Относительно Маньчжурии он надеется какой-либо общей фразой избавиться от требования Японии, дабы мы обязались уважать территориальную неприкосновенность Китая в Маньчжурии»²⁸⁵.

15 января состоялось еще одно совещание, на сей раз у великого князя Алексея Александровича, для составления ответа на контрпредложения Японии. Военного министра особенно беспокоил вопрос о территориальной неприкосновенности Китая, и он отстаивал свою точку зрения — пункт об уважении территориальных прав Китая в Маньчжурии Россия принять не может. «Я говорил, что если бы мы такую статью дали, то скоро вынуждены были бы ее нарушить. Гр. Ламздорф обещался и не допускать обсуждения этой статьи, выработав такую редакцию, в которой о территориальных правах Китая в Маньчжурии ничего не говорилось бы»²⁸⁶.

Под 25 января 1904 года А. Н. Куропаткин оставил интересную дневниковую запись, разъясняющую позицию русской дипломатии по маньчжурскому вопросу — Россия надеялась выдержать военно-морское противоборство с Японией. Адмирал Авелан считал, что силы у русских достаточно, чтобы атаковать японский флот. «Броненосных кораблей у них столько же, но есть и старого типа. Крейсеров малых больше, но малые плохи и будут привязаны к берегам. Минный флот у них сильный. Мы технически и по составу сильнее, но Авелан выразил сомнение в способности адмирала Старка вести самостоятельно такую огромную морскую операцию»²⁸⁷.

Расчеты политиков и военно-морских стратегов вовсе не были построены на песке. Первая эскадра, направленная на Дальний Восток, состояла почти целиком из кораблей новейшей постройки. На Балтике остались суда преимущественно устаревших типов. По расчетам военно-морского ведомства России, 6 японским и 5 английским эскадренным броненосцам на Тихом океане должны были противостоять 10 российских²⁸⁸.

25 января 1904 года японская дипломатическая миссия покинула Петербург, а на следующий день у царя заседали министры иностранных дел, военный и морской. В дневнике последнего российского самодержца осталась запись (под 26 января 1904 года): «Утром у меня состоялось совещание по японскому вопросу; решено не начинать самим»²⁸⁹.