ВьЮжная Америка

Черные ворота! Стучу в калитку, сначала пальцем, потом монетой. Офицерик натянуто улыбается. Щедрый жест рукой, как у сеятеля: проходите, мол, добро, мол, пожаловать. А сам бы удавил нас на месте, если б ему хватило сил и власти. Вразвалочку, не торопясь идет к аквариуму, рыбка выпучивает глазки, листает толстенную, вроде телефонной, книгу. Наконец звонит куда-то, очевидно в никуда.

— Сеньора Малдо-на-да-са нет и сегодня не будет, — злорадно произносит офицерик.

Но рыбка не согласна со столь категоричным мнением., — Сеньор Мальдонадас скоро подойдет, ждите.

— Где ждать? — уточняю я.

— Здесь, — говорит рыбка.

— На улице, — одновременно с ней говорит офицерик.

Я не слышу его. Кто он по сравнению с рыбкой из аквариума? Никто, ноль, пустое место, вертухай несчастный.

Мы проходим в глубь внутреннего дворика, подальше от ворот. Ждем. Слева и справа — широкие лестницы. Куда они ведут? Странно, почему мне вдруг так интересно, куда ведут эти лестницы? Предчувствие?

Тут в калитку вваливается толпа то ли уругвайцев, то ли португальцев. Офицерик вклинивается в эту толпу, машет руками, кричит, однако толпа весьма под газом, хотя, может быть, просто веселые ребята, в смысле жизнерадостные, которые чихать хотели на офицерика и его каску типа ООН без сеточки.

— Пойдем, — толкаю я Валентину и тяну Машу.

— Куда? — не понимают они.

— Пойдем быстрее!

И мы поднимаемся по мягкой ковровой лестнице. Рыбка из аквариума провожает нас равнодушными выпуклыми глазами. На площадке между первым и вторым этажами нам встречается благообразный, совершенно белый старик с мадридским лицом. Он в темной тройке, худощав, подтянут. Я останавливаю его и спрашиваю по-английски:

— Сэр, извините, не знаете ли вы, где находится кабинет господина Мальдонадаса?

— Вам нужен Мальдонадас?

— Да, очень нужен, мы ищем его весь день.

— Тогда вам не следует идти к его кабинету. Мальдонадас в Синем зале, у них банкет.

— Банкет?!

— Банкет. — Старик болезненно улыбается. — Поднимитесь, пожалуйста, на третий этаж, справа вы увидите дверь с витражами, спросите там господина Мальдонадаса, и он выйдет. Это просто.

Так просто, в самом деле! Поразительный старик.

Да, дверь с витражами — не выдумка. Вся в петухах. Или в узорах — не разобрать. И банкет тоже отчетливо слышится, чьи-то громкие голоса. Я приоткрываю дверь и вижу стол и полтора десятка мужиков, почти все в таких же темных тройках, как у старика. На столе — тарелки. Мне показалось, что они давно пустые. Бутылок я не заметил.

Ко мне подбегает человек, я передаю ему свою просьбу, он кивает, вбегает внутрь, и через минуту из двери с петухами выходит крупный, упитанный, но очень молодой господин. Завидев нас, счастливо улыбается. Я молча протягиваю ему документы.

— Простите, — говорит он басом. — Если хотите, мы можем пройти в кабинет.

— Не беспокойтесь, у нас все оформлено, недостает только подписи консула, но консул занят.

— Да, занят, — говорит Мальдонадас задумчиво, но тут же оживает и вскрикивает: — Подписи? Где? Вот тут? И тут? Прекрасно, нет проблем.

Он лихо подмахивает все три паспорта, едва не разорвав их от усердия, и тянется к розовым бумажкам, но я их забираю. Я думаю, он выпил, самое большее, сто пятьдесят коньяку. Может, даже сто двадцать. Банкет называется! Знал бы он, что означает это слово в его московском смысле. Умер бы, наверное, если б узнал, несмотря на свою бычью громадность.

— Это все? Извините.

— Спасибо, огромное спасибо, — кланяемся мы.

— И вам тоже, спасибо всем, — кланяется он. — Вы: надолго в Эквадор?

— Пока на два года.

— О-о! Прекрасно! Бизнес?

— Да, бизнес, компьютеры и все такое.

— Великолепно! Суэртэ!

— Грасияс, суэртэ! — отвечаю я.

Мальдонадас горит огнем всепоглощающего счастья.

Ну, вот и все. Под колеса такси резво убегает дорога в аэропорт. До начала регистрации еще целых полчаса. И зачем мы спешим в аэропорт, что там делать полчаса? Лучше бы посидели в кафе, как все нормальные люди. Но мы едем. Мы — легонько напуганные вороны, в нас временно застрял вопрос: а вдруг понадобится что-то еще и на это «что-то еще» уйдет как раз полчаса или даже больше. Чужая страна — потемки. И временная напуганность оказалась как нельзя к месту. Почему? Потому что на свете существует колумбийская таможня, а это — особая тема. Хотя и маленькая, но особая.