ВьЮжная Америка

Колумбия — страна ковбоев. Правда, зовут их здесь бокаччо, потому что корова — бока, или, точнее, ла бока. Но сути это нисколько не меняет, местные ковбои такие же милые, щедро откормленные сливочным маслом крепкие ребята, как и мой покойный прадед, они тоже хохотуны, говоруны, отчаянные оптимисты. Только не рыжие, а все больше брюнеты. Коровкам на колумбийских пастбищах привольно, сытно. Я их видел, успел рассмотреть по дороге из аэропорта в город — превосходные животные, здоровые, есть чему позавидовать.

А кроме коров, помнится, понравились мне золотые бабочки.

Когда вы проходите по затемненному, шоколадного цвета коридору, ведущему вас от самолетов к таможне, вас окружают бабочки, золотые бабочки великого народа инков. Это, конечно, муляжи, но как похожи они на оригиналы, на те самые кусочки желтого металла, ради обладания которым испанские благодетели и миссионеры уничтожили сотни тысяч мирных людей. И теперь среди потомков тех, кто остался, кто успел тогда спрятаться в джунглях, ходит-бродит легенда о не найденных испанцами сонмах таких же вот бабочек, о кладе Мудрого Прекрасного Инки.

А вот теперь самое время вернуться к таможеннику. Он как раз занят выписыванием очередной розовой бумажки, которую просит хранить как лучшую страницу чековой книжки или хотя бы как зеницу ока. Впрочем, ему неведома эта идиома — он предупреждает о штрафах. О, как я испугался! Если бы он только знал, о чем меня только не предупреждали в иных странах, на иных границах! Чего только не было: и многотысячный (потенциально, конечно) штраф, и доведение до статуса Сидоровой козы путем применения ко мне тростниковых палок, и одиночная камера, и даже немедленный (но так и не исполненный) расстрел. Все было, всем меня пугали и стращали. Так что попридержи-ка, парень, свой пафос для амэриканос, точнее, для столь обожаемых тобою гринго. Они очень любят, когда их вот так пугают, они за это деньги платят.

А мы, удачно оторвавшись от толпы компассажиров нашего самолета, выкатываемся сквозь залы и переходы на свежий воздух. Да уж, истинно говорю я вам, свеж воздух в Боготе! Разве что Чегемское ущелье сравнится своей свежестью с местными прохладными потоками.

Но долой романтику, пора заняться делом. Первое дело — отель.

Я, наверное, по натуре игрок, плохой игрок, надо признать, увлекающийся, но не могу не поиграть с судьбой даже в такие мелкие игры, как отель и резервирование номера. То есть принципиально не резервирую. И наслаждаюсь, когда клерк-ресэптионист выкатывает свои ясны очи и в ужасе произносит:

— Ноу рэсэрвэйшн?

— Ноу, ноу! — трясу я башкой, как собака, которой в ухо влетела пчела.

Глаза несчастного клерка продолжают рискованный процесс вылезания из орбит, но руки уже несмело стучат по клавишам компьютера — ресэптионист все же пытается спасти деньги своего отеля, не отпустить меня. И что же вы думаете? Ведь есть же, всегда есть! Хоть какой-нибудь завалящий резерв, но обязательно найдется, даже в самый пиковый туристический сезон. И надо вам сказать, что именно благодаря этому моему фортелю нас нередко поселяли в спецномера, то есть классом гора-а-аздо выше, и мы рывком обгоняли тех слабаков, которые, как маменькины сынки и примерные пионеры, старательно резервировали номера еще будучи дома, и к тому же платили за это дополнительные деньги, в отличие от нас.

За полчаса до вылета из китийского аэропорта я знал о Боготе только то, что это столица Колумбии. И все. И ни слова больше. И уж тем более ничего не знал ни об отелях, ни о ценах на их услуги. А в самолете достал из проволочной корзинки какую-то измятую колумбийскую газетку и без особого труда нашел объявления трех, скажем так, гостиниц, то есть достаточно дешевых, но вполне приемлемых учреждений. Я вырезал эти объявления, прочертив бумагу ногтем, и теперь, садясь в такси, с видом знатока и старожила объявил:

— Авенида Эльдорадо и Каррэра дьес (авеню Эльдорадо и дорога десять).

На что таксист почему-то приподнял брови (я увидел это в зеркало) и так и остался до конца пути с приподнятыми бровями. Но через полминуты он обернулся и переспросил:.

— Каррэра дьес, сэньор?

— Си, дьес А, — сказал я.

Шофер кивнул и придавил железку.

Моя душа заулыбалась при виде теплых весенних лужиц на асфальте. Я смотрел по сторонам и думал: разве не странно находиться в Колумбии, но ехать по дороге на Минеральные Воды? Если бы не смуглолицый таксист и не разноцветные номерные знаки машин, никто не смог бы переубедить меня, что я не подъезжаю к Минводам со стороны Георгиевска. Природа, вся живая природа, вместе с акациями и тополями, с мокрым летним воздухом, с запахом скошенной травы и трактора — все было точной копией столь знакомых сердцу мест. А может быть, Минводы — это просто копия пригородов Боготы?