Вива Гевара!

На Эсперенце было длинное узкое платье из белого шелка, обтягивающее ее тело подобно перчатке. Но большинство девушек, сидевших за столиками в «Дольче Вита», оставались верны мини-юбкам и смело выдерживали нескромные взгляды мужчин.

Они давно уже игнорировали традиционные латиноамериканские табу. «Дольче Вита» была едва ли не самой популярной в Каракасе дискотекой. Расположенная в подвале универмага на бульваре Чакаито, она каждый вечер собирала всю столичную «золотую молодежь».

В окружении гипсовых античных статуй, в матовом свете фонарей, под звуки румбы и фламенко здесь можно было вести себя как угодно, с одним лишь условием – почаще заказывать выпивку.

Малко в тщательно отутюженном синем костюме из альпака сидел за одним столиком с Эсперенцей около танцплощадки. Она приехала за ним в ресторан Бобби на своем «бентли», накрашенная до кончиков пальцев. В ее ушах красовались такие рубиновые серьги, которые могли бы довести до обморока всех революционерок Отряда народного сопротивления.

– Я посвятила тебе свою новую картину, – призналась она Малко. – Скоро покажу.

Они танцевали медленный танец. Гибкая девушка прижималась к нему изо всех сил. Заметив, что он выглядит рассеянным, она спросила:

– О чем ты думаешь, Эльдорадо? Знаешь, если ты надолго останешься в Каракасе, то, наверное, станешь моим идеалом. Ты такой же, как Че: дерзкий и мужественный...

Она говорила так искренне, что Малко на мгновение захотелось во всем ей признаться. Его провокационная миссия нравилась ему все меньше и меньше. Если бы не угроза, нависшая над вице-президентом, он сел бы в самолет и вернулся в Австрию, предоставив Ральфу Плерфуа разбираться с кастровцами самому...

– Интересно, что станет с заведениями наподобие этого, когда революция победит? – спросил он.

Она на секунду отстранилась и удивленно посмотрела на него.

– Как что? Люди по-прежнему будут танцевать. В этом нет ничего плохого...

– А вот на Кубе людям у же не до танцев – слишком печальна тамошняя жизнь.

– Но это же очень бедная страна! – горячо возразила Эсперенца. – А у нас есть нефть. Здесь все будут богаты и счастливы...

– Ты действительно считаешь, что убивать вице-президента обязательно? – прошептал ей на ухо Малко. – Может быть, он не такой уж плохой человек.

Тонкими пальцами Эсперенца погладила его по щеке.

– Ты слишком сентиментален, Эльдорадо! Даже будучи неплохим человеком, он олицетворяет ненавистный режим, который мы обязаны уничтожить. А значит, он должен умереть. Если понадобится, я убью его своими руками.

Музыка смолкла, и они вернулись за столик. Эсперенца казалась счастливой и беззаботной. Она поцеловала Малко и сказала:

– Сегодня вечером нам с тобой можно на часок забыть о революции. Ты покинул свою страну, чтобы прийти нам на помощь. И я хочу отдать тебе все, что у меня есть, хочу сделать тебя счастливым. Может быть, когда-нибудь здесь, рядом с памятником Симону Боливару, будет стоять и твой...

– Ты мне и так уже многое дала, – галантно сказал Малко.

– Я всегда буду в твоем распоряжении! – страстно произнесла Эсперенца. – И днем, и ночью...

Рядом послышалось учтивое покашливание. К ним склонился официант в красном жилете:

– Сеньорита Эсперенца Корозо?

– Да, это я.

– Вашу машину только что пытались угнать. У вас ведь серый «бентли», верно? Полиция просит вас посмотреть, все ли на месте.

Девушка с извиняющимся видом улыбнулась Малко и пошла за официантом. Малко погрузился в размышления, машинально вертя в руках стакан «Джей энд Би». Как же отговорить Эсперенцу от жестокого замысла? Ее поведение следовало бы изучать не агентам ЦРУ, а врачам неврологического диспансера. Малко с презрением подумал о бюрократах из Вашингтона, тщательно собирающих в толстые папки информацию об Отряде народного сопротивления.

Чтобы разогнать мрачные мысли, он посмотрел вокруг. Почти все пары увлеченно предавались откровенному флирту. Местные девушки были красивы, хотя, явно злоупотребляли косметикой. Повальное европейское увлечение колготами еще не докатилось до этих отдаленных мест, и под ультракороткими платьицами нередко мелькали подвязки, достойные борделей минувшего века.

Эсперенца все не появлялась. Скорее от скуки, чем от беспокойства; Малко решил выйти на стоянку.

Он сразу же увидел «бентли», стоящий на прежнем месте. Вокруг никого не было. Малко обошел стоянку кругом, но обнаружил лишь парочку влюбленных, целующуюся в черном «мустанге».

У въезда на стоянку на складном стуле сидел полицейский в форме. Малко спросил, не он ли занимался угоном машины. Полицейский удивленно вытаращил глаза: никакого угона в этот вечер не было.

Они вместе подошли к «бентли» и попытались открыть дверцы. Все они оказались запертыми. Полицейский начал поглядывать на Малко с явным подозрением. Австриец описал ему внешность девушки и ее одежду, но полицейский лишь пожал плечами и снова уселся на свой стул.

Малко вернулся в дискотеку и порылся в сумочке Эсперенцы, которая по-прежнему висела на стуле. Ключи от машины оказались внутри.