Виват Император!

Рев нескольких сотен молодых глоток, доносящийся до автомобиля, ласкал слух Паши, пока он умащивал свою объемистую задницу в обтянутое тончайшей английской кожей кресло вишневого «даймлера» (машина была подобрана специально, чтобы подчеркнуть, с одной стороны, вкус и аристократизм кандидата, а с, другой — его отдаленность от массы нуворишей и криминалитета, запавших на «мерины»). Студенты бесновались не зря. Десять минут назад Паша Громовой, по-мужицки хрястнув кулаком о трибуну, во всеуслышание заявил: «Пора кончать жевать сопли по поводу перехода на профессиональную армию. Я ОБЕЩАЮ, что к исходу первого же месяца своего пребывания на посту президента подпишу указ о полной ликвидации обязательного военного призыва. А если мои бывшие коллеги (он произнес это слово с таким вывертом губ, что всем сразу стало ясно, что он ни в грош не ставит своих бывших коллег) до сих пор, за пятнадцать лет военной реформы, еще не подготовились к переходу на полностью профессиональную армию, что ж, у них есть еще месяц!» Но когда он откинулся на спинку и скосил глаза на соседнее кресло, его радужное настроение тут же несколько упало. Потому что там сидел человек, который, согласно Пашиным представлениям о справедливости, не имел права занимать одинаковое с ним кресло ни по возрасту, ни, как это говорят в военной среде, по «сроку службы».

Однако с этим бравый генерал Громовой, кандидат в президенты и один из самых популярных людей в стране, ничего поделать не мог. Поскольку молодой сопляк, сидевший сейчас слева от генерала и номинально числившийся его пресс-секретарем, был приставлен к нему самим Лубыниным, человеком, который обещал сделать Пашу президентом России. И пока успешно продвигался к выполнению этого обещания. Настолько успешно, что теперь никто уже не сомневался, что новый президент России будет избран еще в первом туре. От Паши во всем этом бедламе предвыборной кампании требовалось только одно — демонстрировать подтянутый внешний вид, бодрую улыбку и… поменьше открывать рот.

Дверца, притворенная охранником, с породистым стуком влипла в проем, полностью отгородив пассажирский салон от окружающего мира, и спустя мгновение «даймлер», чуть качнувшись, стремительно набрал ход. Пресс-секретарь повернул голову к генералу и протянул ему пачку тонких картонных карточек.

— Начинаем работать, Павел Парфенович. Следующая встреча на заводе имени Хруничева.

Генерал Громовой насупился и, оттолкнув руку с карточками, брюзгливо проворчал:

— От, опять встречи, выступай им… а поужинать человеку надо? С пяти утра на ногах!

— С восьми, — спокойно поправил пресс-секретарь, — и ужин вам запланирован на двадцать два часа в ресторане «Лесная сторожка».

Паша оживился:

— От это дело! А че там приготовили?

Но пресс-секретарь словно не заметил живейшего интереса своего номинального шефа и вновь протянул ему карточки.

— У нас всего полчаса, Павел Парфенович, не отвлекайтесь.

Генерал Громовой обиженно вздохнул, но карточки взял. Пресс-секретарь кивнул головой и произнес:

— Что вы думаете о присоединении России к Международной марсианской программе?

Паша засопел, зашелестел карточками, затем обрадовано рыкнул:

— Во! — и, шумно откашлявшись, начал читать вслух: — Международная марсианская программа без России просто невозможна. Только Россия обладает полным набором технологий, необходимых для успешной реализации этого проекта, — от технологии сборки крупногабаритных орбитальных объектов и организации орбитальной дозаправки до обеспечения длительного пребывания человека в условиях резко пониженной силы тя… о блин, тяжести. — Он повернулся к пресс-секретарю и проворчал: — Ты че, поразборчивей написать не мог?

На лице пресс-секретаря мелькнула тень улыбки.

— Включите свет, уже темнеет. И давайте еще раз, но уже наизусть…

Поздним вечером, когда умаявшийся за день кандидат в президенты довольно храпел на втором этаже небольшой частной гостиницы, удобно расположившейся посреди скромного парка в самом центре Москвы, неподалеку от Бульварного кольца — гостиница эта была арендована под предвыборный штаб, — в апартаментах на первом этаже пресс-секретарь докладывал об итогах дня. Его доклад слушал грузный пожилой человек с усталым и несколько обрюзгшим лицом, в котором, однако, было что-то притягивающее внимание. Это был Трофим Алексеевич Лубынин, человек, который знал о власти все. Его зад успел помять кресла в доброй дюжине министерств и ведомств. Он нигде не занимал главных кресел, и его лицо практически никогда не появлялось ни на голубых экранах, ни на страницах газет. Но те, кто уже давно обитал в коридорах власти или поблизости от них, точно знали, что если в штате какого-нибудь министерства, комитета или даже администрации президента появилась фамилия «Лубынин», то если ты хочешь, чтобы твой вопрос был решен быстро и эффективно, — стучаться следует в кабинет с табличкой, на которой написана именно эта фамилия.