Виват Император!

— Уф, сегодня целый день не разгибаюсь. Сначала на работе пришлось подготовить и разослать почти триста писем. А потом здесь, как пришла — села за свой. И вот только встала.

Рыжая в очередной раз перевернула стейки и, отключив огонь под кастрюлькой со спагетти, достала дуршлаг:

— Ну и надо было так надрываться?

Черноволосая поморщилась:

— Мойз… Дмитрий Иванович сказал, что завтра прибудет курьер.

Рыжая усмехнулась:

— Ничего, подождал бы денек-другой. — Черноволосая молча достала пачку узких, тонких сигарет, прикурила одну и, выпустив клуб ароматного, чуть пахнущего ментолом дыма, прищурила глаза. — Знаешь, — мечтательно сказала она, — когда-то, в сороковом, я послала Мойзеля ко всем чертям. Ну, на том балу у герцогов Мальборо… Ну, сразу после того как Черчилль снова стал премьером, неужели ты не помнишь?

Рыжая покачала головой:

— В то время, милая моя, я чистила котлы в бесплатной столовой в Варшавском гетто и думала, что моя жизнь подходит к своему печальному завершению.

Черноволосая посмотрела на нее долгим взглядом.

— Прости, — сказала она и замолчала.

После длинной паузы, за время которой на столе появились тарелки, хлеб и бутылочка кетчупа, рыжая с улыбкой сказала:

— Ай, не бери в голову… Вот интересно, почему практически каждого из нас когда-нибудь обязательно принимают за еврея или еврейку? Насколько я знаю, один только Мойзель никогда не попадал в такую ситуацию.

Черноволосая с усмешкой возразила:

— Ты не права. Он тоже побывал евреем. Впрочем, я бы не сказала, что его ПРИНЯЛИ за еврея. Просто в то время в Гейдельберге невозможно было быть банкиром и не быть евреем.

Рыжая понимающе кивнула:

— Ну да, я же забыла, что ты имела с ним роман гораздо позже, чем я, и потому лучше меня знаешь последнюю треть его жизни. — Она лукаво улыбнулась. — Честно сказать, многие, и я в том числе, считали, что тот громкий и шикарный скандал в сороковом ты устроила как раз в ознаменование вашего разрыва.

Черноволосая рассмеялась:

— ТОГДА я считала несколько иначе, но, судя по всему, ты права. Хотя мне до сих пор еще довольно трудно признаться в этом самой себе. Так ты о нем знаешь? — спросила она серьезно.

Рыжая кивнула:

— Конечно. Каждый из нас информируется о случаях отказа от надежды. И, могу тебе сказать, многие из нас были категорически против того, чтобы Мойзель встревал в ту авантюру с Освенцимом. — Она запнулась, потом, твердо глядя в глаза собеседнице, договорила: — И я в том числе.

Черноволосая молча затянулась сигаретой, задержала дыхание и выпустила дым через ноздри. В кухне стояла напряженная тишина. Наконец черноволосая разомкнула губы и сказала:

— Что ж, я это заслужила. — Она подняла глаза и, глядя в упор на рыжую, спросила: — А это твое мнение, ты с тех пор его изменила?

Рыжая улыбнулась и тряхнула волосами.

— Перестань, конечно же — да. Иначе я бы ни за что не согласилась поехать с тобой в эту глушь. К тому же тогда в моем отношении к тебе не было ничего личного. Просто Мойзель тогда попал в такую ситуацию, что мы вполне могли его потерять. А мы НЕ МОЖЕМ позволить себе потерять Мойзеля.

Они снова помолчали, думая об одном и том же, но каждая по-своему. Рыжая взяла вилку и кивнула черноволосой:

— Ладно, давай есть, а то все остынет. — Она хихикнула. — Если бы мой консультант-диетолог узнал, ЧЕМ я питаюсь по вечерам, он пришел бы в ужас.

Черноволосая удивленно посмотрела на нее, перевела взгляд на стол и… расхохоталась:

— Да уж… и не говори.

Когда они уже пили чай, хрустя (о ужас!) сушками с маком, рыжая вдруг спохватилась:

— Ты же хотела рассказать о чем-то, что там произошло после твоего знаменитого скандала на балу.

Черноволосая тряхнула волосами:

— А-а, не стоит. — Лицо ее приняло задумчивое выражение. — Впрочем… он ведь приехал ко мне после всего этого. Через неделю. Понимаешь, большая часть того, чем мы владели, была куплена на его деньги. Поэтому я всю неделю готовилась к еще более роскошному скандалу, назначенному на то время, когда он заявится ко мне и начнет требовать своего. О, — она мечтательно закатила глаза, — при мысли об этом скандале я испытывала настоящее вдохновение. Это был бы шедевр, настоящая жемчужина моей коллекции. А уж можешь мне поверить, я за свою жизнь закатила немало талантливейших скандалов.

Рыжая улыбнулась:

— Да уж знаем, наслышаны о твоем таланте.

Обе рассмеялись. Когда смех утих, черноволосая отодвинула в сторону чашку и, опершись локтями о стол, уложила на сомкнутые руки подбородок.