Виват, Королева! (СИ)

Клинкову как будто скрутил невидимый жгут, и она еле сдержалась, чтобы не позволить рвущимся наружу конвульсиям трусить ее итак слабое тельце.

«Убогая моль» — вынесла вердикт, когда смогла встать с койки и посмотреть на себя в зеркало.

— Почему просто не оставить это все и жить дальше? Забыть как страшный сон.

Артем медленно повернулся, упираясь бедрами в подоконник, позволяя дыму сигареты виться к потолку.

— Нас чуть не грохнули. И то, это наверно вышло случайно, потому что стрелок оказался не слишком меткий. Такие вещи не прощают, Вер. За все в этой жизни нужно отвечать, и за это тоже кому-то придется ответить. Это блять, уже дело принципа, понимаешь? Если это «привет» от Гордеева, то бизнес, бабки или там вечное выяснение, кто круче, отходят на второй план автоматически. Он ведь не только меня чуть не приложил.

Игра набирала обороты и Вера понимала, что она тоже участник, она тоже вовлечена, если не сказать — играла на первом фланге. Ставки были высоки и все, что пришло ей в голову — это вести параллельную игру.

А именно — встретиться с Гордеевым.

— Ты же не знаешь, это был «привет» от него или кого-то еще.

— Да, и именно поэтому я нихуя не могу сделать, пока точно не узнаю, что это был он. А он, в свою очередь, как далеко непорядочный человек, может загнать меня еще глубже, только уже твоими руками. Ты пойми, чтобы что-то делать, мне нужно, чтобы ты была в стороне, чтобы он не смог, скажем, шантажировать меня тобой. Мне пиздец как сейчас сложно следить за всем, теперь еще твоя безопасность. Я разрываюсь, Вер, правда. Я так блять устал.

— Что я могу сделать для тебя? У меня разрывается сердце…

— Поправляться, Вер. И побольше улыбаться, потому что у меня тоже разрывается сердце, когда я прихожу и вижу твою кислую мину, как, будто ты не рада меня видеть…

Он расслабленно ухмыльнулся, но Вера все равно заметила дьявольский огонек в его глазах и не смогла сдержать нервного вздоха.

— Ты прекрасно знаешь, что твоего прихода я жду больше всего. Я так скучаю.

— Алексей Витальевич, говорит, что ты плохо ешь, — Артем оттолкнулся от подоконника, выбрасывая окурок в окно, прямо на стриженый газон прибольничного парка, — Ты стала худая, я не побоюсь этого слова — костлявая, — он нагло задрал этот бесформенный балахон, который Вера за несколько дней буквально возненавидела, — О, симпатичные трусики… Что с тобой делать, м?

— Любить.

Клинкова пребывала в каком-то абсолютном унынии, в этой больнице. Почти на две недели выпала из обычной жизни по рекомендации главврача и тяжелому взгляду Исаева, который не терпел возражений.

Теперь.

Обстановка была неспокойная и очевидно, что пока она «отдыхала», там, за стенами больницы что-то происходило. Ей естественно ничего не рассказывали. Артем все больше был нервным, приходя все реже и то, казалось, на автомате. Дежурный поцелуй, дежурное «как дела», сумки с продуктами на столике и — «мне пора».

Вера много гуляла, устроившись на лавке, возле куста сирени в парке, читала любовные романчики, которые таскала ей Софа.

И врала бабушке.

<…- Ба, тут, правда, классно. Свежий воздух, лес кругом, пруд недалеко, Артем почти каждый день на рыбалку ходит. Пансионат шикарный, одним словом.

Клинкова висела на стойке регистратуры с телефоном в руках, который в очередной раз вымолила у медички. Та недовольно поглядывала на Веру, перебирая стопку медицинских карточек.

— Вер, ну а что же ты не сказала? Уехала, молча и с концами, — Нина Степановна на удивление не строжилась, просто была расстроена.

— Просто у Артема неожиданно появилось время, и мы решили провести его вдвоем, уехать, ничего никому не говоря.

— Я просто волнуюсь за тебя, — голос бабушки стал тише и Вера сжала кулак, мысленно ругая себя за безответственное отношение к близким, — Ты не забывай про нас, хорошо? Мы все-таки одна семья. До сих пор не могу привыкнуть, что ты так быстро из дома уехала… Как вы хоть, не ругаетесь?

— Не ругаемся, у нас все хорошо.

В горле застрял комок и Вера закашлялась.

— Ты смотри, не простывай. Вечером вроде тепло, а ветерок обманчивый бывает. Тем более у воды. Поясницу береги и ноги. Нечего щеголять в ваших этих кофточках с голым пупком.

— Какие кофточки, ба? И щеголять тут не перед кем особо, если только перед белками в лесу. Я вообще хожу в твоих шерстяных носках, которые ты мне связала прошлой зимой.

— Вот и правильно. Правильно Вера. Ты почаще звони, а то так замуж соберешься, а мы последние и узнаем. Ты ж у нас теперь птица вольная.

— Я пока не собираюсь замуж, ба…

— Не зовет, что ли или разонравился уже? — у бабушки неожиданно появилось любопытство в голосе, и Вера невольно закатила глаза, расползаясь в улыбке.

— Не разонравился. Просто мы живем вместе и живем. Никто никуда не торопится.

— Ну, ну, знаем мы таких неторопливых…

— Перестань.

— Ладно, Верочка, — голос бабушки снова потеплел, — Звони, правда, почаще, а как вернетесь, так прибегай. У нас тут Захарушка во дворе друзей завел, Люда знаешь, как долго теперь с ним гуляет, говорит, машинки в песочнице только так гоняет с мальчишками.