Вивея (СИ)

— Если тебе станет легче, то давай разрежем торт. Я, ты, папа и дедушка с бабушкой. Окей?

Мне казалось, что я совершаю великую жертву, предлагая это. Пока что от мысли, что в день гибели моих подруг я буду улыбаться и задувать свечки на каком-нибудь кремовом шедевре местной кондитерской меня тянуло лишь дать себе по лицу. Это было лицемерием чистой воды, но я могла пойти на это, не переломилась бы, если бы мама была рада. Каково же было мое удивление, когда я услышала более твердое, уже не заискивающее:

— Вообще-то, я думала о кое-чем ином.

Я с удивлением уставилась на маму. Ее слова и уже чуть ли не деловое выражение лица были мне знакомы и переводились, как: «я все продумала на тысячу шагов вперед, а тебе остается лишь кивнуть и плыть по течению, потому что я так решила».

— Ты думала? — Тихо спросила я.

Мама кивнула, заправив волосы за уши, совсем как это делала я, и бойко начала излагать:

— На самом деле, я многое продумала и даже кое-что сделала. Я уверена, тебе понравится и ты согласишься, Вея. Ты просто послушай сначала, что мы решили…

— Мы решили? — Мой голос звучал все глуше.

— Эм… Ну, да. Я и твой папа. Просто это будет очень полезно, раз уж ты так долго была… Мм… Некоммуникабельной… А теперь все снова стало на свои места. Да тебя и дома то редко можно застать. — При этом замечании мама засмеялась и протянула руку, чтобы погладить меня по вытянутой ноге. Да, я и правда проводила все меньше времени дома, значительную часть моей жизни составляли Арчи, Саша и… Ага, Сью Берри. Но это же вовсе не значит, что… — Значит, у тебя все снова хорошо и у нашей семьи тоже. И было бы очень хорошо показать это обществу. Тем более, что впереди выборы и папа…

Я мигом похолодела.

— Обществу? — Едва не сорвавшемся голосом спросила я и откашлялась, прежде чем продолжить. — Мама, ты можешь сказать прямо, что происходит?

— Ну, в общем… — Мама сделал вздох и возбужденно затараторила, явно вдохновленная, буквально окрыленная своими задумками: — Это будет просто грандиозный прием! На нашей морской вилле у твоего любимого маяка. Въезд мы конечно сделаем с другой стороны, через арку. Я разошлю приглашения всему Санта-Луи, ты тоже позови друзей. И мы сделаем все в лиловых цветах, твоих любимых! В начале вечера мы…

— Нет. — Тихо сказала я, но мама все еще продолжала что-то говорить и я едва ли не крикнула, с яростью смотря ей в лицо: — НЕТ! Нет, мама, нет, ты не слышишь?! Какая вечеринка?! Год! Всего год прошел со смерти моих подруг, который разбились в моей машине, когда я! Я! Именно я была за рулем! Я не могу праздновать это! Я не могу праздновать их смерть!

Чисто интуитивно я схватилась рукой за повязку, под которой с недавнего времени была татуировка. Она уже зажила, но я не хотела шокировать маму изображением браслета на запястье. Да-да, я не нашла свой утерянный подарок ни дома у Арчи, ни в ином месте и… И вот! Решилась на первое в своей жизни тату. Теперь я не потеряю свой браслет. Никогда.

— Но ты должна! Вот именно, что прошел уже год. Ты молодая и не должна себя хоронить, тебе надо двигаться. И мы должны жить и возвращаться к прежнему быту, Вивея! Папе надо…

— Если вы так заботитесь о своей репутации, мамочка, то сама подумай, что напишут в СМИ по этому поводу, а? — Добавив яда в голос, прошипела я, пытаясь не дать пробиться истеричным нотам. — Ох-хоу, да я уже вижу эти заголовки! — Я провела рукой в воздухе, будто по невидимой полосе газеты: — «Танцы на костях в доме Преев»! Или нет, как тебе такое: «ПиАр во время чумы: Вивея Прей снова празднует День рождения»! А может быть: «Кто на новенького? Будет ли смерть главным блюдом в этом году? Прямой репортаж!».

Мама поджала идеально накрашенные персиковым оттенком губы и тихо, обманчиво спокойно произнесла:

— Никто и ничего подобного не напишет, мы это устроили.

Я, не веря своим ушам, уставилась на нее и, едва не задохнувшись, спросила:

— Вы это устроили?! УЖЕ устроили?! Вы УЖЕ готовитесь к этой… Этой дате?! Поверить не могу!

Я вскочила на ноги и заметалась по комнате, вцепившись руками в волосы. Резко развернувшись на пятках, я снова зло уставилась на маму и процедила:

— А о родителях девочек вы подумали? Что скажут и почувствуют они?! Вы будете праздновать День рождения дочери, когда они пойдут на кладбище, чтобы возложить цветы в годовщину смерти?

Мама отвернулась от моего взгляда и посмотрела на дверь или еще куда-то, лишь бы не на меня. Да, она явно об этом думала. Но вот что сказать мне — не знала.

Гнев так сильно переполнял меня и распирал грудь, что я еле-еле дышала. Каждое слово я выдавливала из себя с невероятной силой. И я все еще не верила, что это правда. Мама, моя добрая, чуткая мама, она просто не могла сделать так. А папа? Нет, бред. Это все бред собачий.

— Почему? — Спросила я. — Зачем? Скажи правду, что происходит?