Виза в пучину (ЛП)

Проходит пара минут, а может, больше. Он не желает смотреть на фосфорные стрелки часов. К чему на них смотреть, когда знаешь, что тебе больше нечего ждать, кроме смерти. Кстати, напавшие оставили ему часы, словно для того, чтобы он мог отсчитывать последние минуты пребывания на этом свете. Это вызвало в нем злобу.

— Спасите! Помогите! — захрипел он, пытаясь ногами и руками стучать по металлу. Но шум дизелей и грохот волн захлестывали эти жалкие потуги.

Запас кислорода катастрофически уменьшался. Он пытается повернуть голову, но ни единой дырочки в этом металлическом склепе. Ему кажется, что темнота густеет и тяжелеет, превращаясь в смертельный сумрак, полный неясных видений.

— Итак, — подытожил он, — моя двойная жизнь приходит к логическому финалу. Следует лишь помолиться и ждать своей участи. Бог оценит все мои грехи. Но быть сексотом — это дополнительный билет в ад. Учтет ли Всевышний, что пошел я по грязной стежке не по своей воле? Обстоятельства заставили… Чепуха! Трусость дала тебе визу в КГБ. Ты — трус, и лучшей кончины, чем в этой пропитанной ветошью берлоге для тебя не найти. Ты служил мерзкому ведомству по следующим причинам. Во-первых, тебе за грязную работу платили. Во-вторых, при социализме ты мог выезжать за рубеж, что для нормальных людей было проблемой. В-третьих, ты мог позволить себе вольности, за которые других посылали за решетку, а твой шеф постоянно вытаскивал тебя из многих передряг. И последнее — тебе нравилась эта секретная работа. Вынюхивая что-то, ты при этом, как наркоман, испытывал настоящий кайф.

И чтобы прервать мучительную исповедь, он открывает глаза. Открывает мучительно, с большим трудом и пытается сосредоточиться на чем-нибудь реальном. А реальность одна — его уход из этого мира без родственников и свидетелей у покойного одра. Он нервно, из последних сил упирается коленями в крышку — в темноте мелькнул чуть заметный желтый просвет, и тонюсенькая струя воздуха вползла в логово. Это мираж, решает он, и опять вытягивает колени вверх. Но ноги становятся ватными, и щель исчезает. Он сверлит взглядом скраденное темнотой препятствие, как бы цепляясь за жизнь и в то же время понимая, что над ним непробиваемая металлическая крышка. Он нежно гладит её ладонью, как бы умоляя продлить жизнь. Эта злосчастная крышка вдруг начинает вращаться. Вращается медленно, словно в густом тумане. От этого вращения его начинает мутить, и он снова пытается вонзить колени в металл, чтобы явилась эта спасительная щель, но тело становится бессильным и неуправляемым.

«Я отдаю концы, — с ужасом констатирует он, — на заслуженном лобном месте! Небо против меня! Ну что поделаешь: есть люди, которые привыкли доводить дело до конца, выполнять задачу полностью, до последней точки, даже если это связано с риском не вернуться. И если взглянуть на это с профессиональной точки зрения, ты обязан был так поступить. Тебе было ясно, что ты приглянулся кому-то в качестве искупительной жертвы».

«Не трать силы! Лежи спокойно!» — шепчет ему чей-то голос, и он сцепляет ресницы, но в зрачках мельтешит та волшебная, тусклая нить света, словно желтая проволока. Она ведь была, эта полосочка!.. Была, была! Он опять врубается коленями в крышку. Желтая проволока в беспокойном сновидении, опутывает его, высасывая из опустошенного тела последние крупицы сил. Все! Он в сетях видений. Они желтой полосой манят и душат его одновременно. И, боясь задохнуться совсем, он снова открывает глаза.

Вокруг — графитная темень. И в этой темени плывут багровые пятна, а среди них, где-то вдали, словно одинокая звезда, мерцает полосочка света. Мерцает и исчезает.

— Я предавал людей, — процеживается шелест из его горячих губ. — По моей вине их сажали за решетку или увозили в психиатрическую лечебницу. Хороших, смелых и трезвомыслящих людей. Это кара, кара Божья! Думаю, что и он, всесильный Кристапович, умрет не своей смертью! И Валентина тоже. Все, кто служил дьяволу из трех букв. И имя ему — КГБ!

Он автоматически, до болей в суставах, таранит крышку. Она не подается. Он делает новую попытку. Тщетно. Вконец обессиленный, он плачет.

И снова сгущается мрак. Полнейший мрак. Значит, действительно все. Наконец-то. Столько раз приходилось думать о смерти. И как тут не думать, если она ходит мимо него. Как тут не думать, если он знал, что в один прекрасный день смерть неизбежно остановится возле него. Настало время ему самому увидеть, как оно там, по ту сторону жизни.

Он вдруг успокоился. Ему стало свободно и хорошо. Он даже попытался удобнее устроить свое тело, раздвинул канаты, которые змеились под ним. И в эту секунду рука коснулась металлического предмета. Пальцы забегали по металлу, пытаясь определить форму и размер.

Это был крюк. Вложив последние силы, он вцепился двумя руками в этот спасительный крюк, пытаясь выудить его из канатных витков. Понадобились немерные усилия, пока в его ладони оказался спасительный предмет.

— Боже, — хрипит он. — Спасибо тебе за помощь!