Византия

Риторика благодаря существовавшей системе воспитания, которую она буквально пронизывала, стала общей одержимостью, а искусство говорить превратилось в самоцель и способствовало тому, что византийцы любили составлять речи. Даже императоры увлекались этим. Сохранились торжественные речи Константина VII Багрянородного, обращенные к его солдатам, в которых ясно говорилось о том, что простые люди должны были разбираться в вопросах добра и зла. Существовало бесчисленное множество речей, предназначенных для аристократии. Например, величайший писатель XI века Михаил Пселл великолепно составлял надгробные речи и присутствовал на многих похоронах. Он произнес прочувствованно речь над могилой патриарха Михаила Керулария, хотя за два года до этого, в 1057 году, Пселл обвинял его перед Синодом Константинополя, когда Керуларий подписал подготовленное императором смещение Пселла. За сложной и иногда пустой риторикой просматривались удивительные творческие усилия, а порой и искренние эмоции.

Еще один жанр, высоко ценимый в Риме и имевший несомненную политическую и идеологическую значимость, — история. В первые века она поистине царила, так как политическая история использовалась в религиозных или церковных творениях. Ее значимость легче понять, когда мы вспомним, что палестинец Евсевий Цезарейский, одно из главных лиц Никейского Церковного собора 325 года, на котором Константин обязал Церковь унифицировать свое учение, написал первое «Житие» Константина одновременно с «Церковной историей». Другой палестинец из того же города, Прокопий, живший в VI веке, написал историю войн Юстиниана и выполнил во славу его работу «Здания», но это не помешало ему направить против императора Юстиниана и его супруги Феодоры памфлет, известный как «Тайная история». До конца империи сосуществовали два жанра, не всегда значительно отличавшиеся друг от друга, — история и хроники, или хронография. Хроники часто составлялись от Сотворения мира, как Тит Ливий в своем труде вел повествование от основания Рима. Историки брали за образец Фукидида и предпочитали размышления вместо описания событий. Различие оказалось иллюзорным. Историки высокого уровня, такие, как Иоанн Скилица в XI веке или Иоанн Зонара в XII веке, описывали происходящее год за годом. И наоборот, в «Хронографии» Михаила Пселла обнаруживается двойная цель: желание подчеркнуть достоинства автора и отточенность его суждений, не всегда, однако, совместимых с объективной реальностью, что следовало бы ожидать от историка.

С VI века жанр античного эпоса, похоже, больше не применялся в создании оригинальных произведений и длительное время использовался лишь в обучении при чтении Гомера. Однако с XI века он стал возрождаться двумя путями. Один оказался весьма мудреным и вычурным. Анна, дочь императора Алексея I Комнина, создала жизнеописание своего знаменитого отца под названием «Алексиада». В ней чувствовалось эпическое начало, но в целом произведение выполнено в традициях изящной прозы и близко к историческому повествованию. Эпичность позволила автору местами существенно отступать от элементарной объективности. Однако настоящий византийский эпос зародился на восточных рубежах, в пограничном сообществе, где византийские воины, акриты, ежедневно сталкивались с такими же воинственными арабами. Война между ними велась практически постоянно, особенно в X веке, но существовало и взаимное уважение. В первой части эпоса рассказывалась история отца героя — Дигениса («дваждырожденный»). Арабский эмир женился на дочери византийского военачальника. В результате их брака и родился будущий богатырь Дигенис Акрит. Вторая часть эпоса более вневременная. В ней скорее в стиле романа описывается детство будущего стража границы (именно так переводится слово «акрит»), его подвиги на охоте и сражения с разбойниками, а также его мирная жизнь с молодой супругой во дворце на берегу Евфрата. Другой текст был создан около X века 15-стопными стихами, структура которых основывается только на усилении слов. Этот текст явился результатом устного творчества и был записан в различных вариантах в XII веке. В конце XIII — начале XIV века поэма о Велизарии превозносила подвиги этого великого военачальника Юстиниана, но изображала его очень завистливым человеком, что по стилю приближало повествование к роману.