Византия

Рынок оружейников заблистал красой своего холодного оружия: мечей, копий, литых или чешуйчатых медных панцирей, секир, кинжалов, палиц, шлемов, кольчуг, набедренников, наручей. То же солнце осветило и рынок седельников, предлагавших выгнутые седла, ратную сбрую с искрящимися украшениями, окаймленную цветным полотном, узды, бубенцы, которые вешались на грудь животным, чтобы своими ритмическими звонами веселить их ход. Рынок ковров, необычайных, пестревших фиолетовыми и голубыми, зелеными и желтыми орнаментами и образами тварей, вытканных во многих сочетаниях: грифов между недвижимых колес; павлинов, восседавших на плечах людей, которых сопровождали утки и слоны, тигры и фазаны под гроздьями больших роз, вытканных на кустах, раскидывавших тонкие ветви – безлистые или опушенные болотными дланевидными листами! Рынок ювелиров, где ювелиры на корточках сидели в темных лавках подле драгоценных камней и капителей, не могших схорониться от воспламеняющих взоров всевидящего солнца. Осветились и остальные рынки. – Портных, выставивших белые хламиды с красной шелковой каймой, прилежно расправленные дибетезионы, сагионы, пылавшие искусно вытканными евангельскими сценами, холстинные скарамангионы и рубашки для простонародья, мантии из цельных кусков. – Башмачников, продававших всевозможную обувь: красивые сандалии, державшиеся на цветных лентах, высоко обвивавших голую ногу; толстые кожаные башмаки с резко заостренными носками. – Финифтяных дел мастеров, преимущественно эмалировавших медальоны, аграфы и кресты. – Продавцов мебели, в изобилии торговавших мебелью из пальмового дерева. – Мастеров светилен и медных кувшинов. – Угольщиков, котельников, кузнецов, сильно ударявших по дымившимся копытам лошадей, мулов, ослов. И, наконец, ожили другие рынки других изделий, где изо дня в день питала свой голод Византия и где она черпала свою роскошь.

Восседая на куче арбузов, Сабаттий выкрикивал, не обращая внимания на горячо палившее солнце. Плененные видом арбузов многие византийцы жадно расхватывали их, пряча в складки своих одежд или в обеих руках держа по арбузу за коротенькие хвостики. Другие поедали арбузы на месте, прижав к груди, и словно в прохладную ванну погружали свои лица в их чаши. Бросали наземь корки, подернутые мякотью, и вскоре разлились целые лужи арбузных остатков, в которых скользили люди, в отчаянии цеплявшиеся руками, ища опоры. Спины сталкивались и досадно оборачивались, задетые растерянными руками. Торжествующе собирал Сабаттий в деревянную чашку мелкие монеты. Он уже воображал себя обладателем мешков золота и сундуков с драгоценностями, звенящего достояния, которое сделает его богачом. Исполинское жевание доносилось до него, резко хрустели работавшие зубы, и слышалась оглушительная отрыжка. Не прерывалось жадное поедание арбузов.

К полудню начался приток византиек. В сопровождении евнухов, во множестве шествовали они медленно – некоторые в черном – с корзинами, плетеными или из пальмового волокна. Одни были в одеждах совершенно голубых, с зелеными или красными украшениями, в четырехгранных головных уборах, из-под которых толстые косы ниспадали на спину до пояса. Другие – армянки, с лицом в черной власяной маске, открывавшей лишь лучистое пламя черных глаз. Уроженки Тавриды, фракийки, тонкие сицильянки – в красных туниках поверх развевающихся роб, стянутых на высоте грудей, в нагрудниках, изображающих гигантских кузнечиков. Руки их от плеч до кисти перевиты были конопляною тесьмой, а волосы спрятаны в продолговатые сетки, ниспадавшие до зеленой ткани, ровно облегавшей тело. Подле македонянок, обутых в опашни, выступали белые далматинки в коротких полукафтаньях, осыпанных серебряными блестками, в куполах из ткани, покрывавших волосы подобно митрам! И много других: смесь племен – гуннийки, финикиянки, капподокийки, фригиянки, уроженки Кирен – с татуированным лбом или печатью багрового рубца на щеках, эллинки и бледные славянки явным зовом плоти, трепетно отраженного во всем облике их и даже в мужественно очерченных носах, которыми они фыркали, страстно раздувая ноздри. Они подходили, нагруженные припасами, которые несли в руках или на голове. Мельком взглядывали на товары, о которых выкрикивали во все горло продавцы, а над ними обрисовывались в воздухе головы верблюдов, которые все так же улыбались.