Византия и крестоносцы. Падение Византии

Король иерусалимский Балдуин III лично прибыл в Мопсуестию, где в лагере Мануила был с почестями принят императором. Впрочем, почести не оградили Балдуина от необходимости заключить с Мануилом договор, который включал обязательство оказывать императору военную помощь. Евстафий Солунский в своей речи, посвященной Мануилу, упоминает короля, который «прибежал к нам из Иерусалима, изумленный славой и деяниями императора и признавая издалека его величие».

В апреле 1159 года Мануил торжественно вступил в Антиохию. Эскортом за ним шли пешком и без оружия Рено Шатийонский и другие латинские князья. Король иерусалимский ехал на лошади, но тоже без оружия. Император следовал по улицам, украшенным коврами, драпировками и цветами, под звуки труб и барабанов и пение гимнов к собору, ведомый патриархом Антиохийским. Восемь дней императорские штандарты реяли над городскими стенами.

Подчинение Рено Шатийонского и вход Мануила в Антиохию в 1159 году знаменовали триумф византийской политики по отношению к латинянам. Это был результат более чем шестидесяти лет усилий и борьбы. Несмотря на многие трудности и войны, византийские императоры «никогда не упускали из вида проблему антиохийского княжества, проблему, поставленную во время Первого крестового похода и с того времени так и не решенную» (Шаландон). В церкви Рождества в Вифлееме сохранилась надпись, датированная 1169 годом, текст которой гласит: «Эта работа была завершена художником и мозаистом Эфраимом в царствование императора Мануила Багрянородного Комнина и в дни Великого короля иерусалимского Амори, и в дни святейшего епископа святого Вифлеема в год 6677, индикта второго». Связь имени Мануила с именем Амори I может указывать, что своего рода сюзеренитет греческого императора был установлен и над иерусалимским королем.

Что касается взаимоотношений Мануила с мусульманскими предводителями, то он и Кылыч-Арслан несколько лет имели дружеские отношения, и в 1161 – 1162 годах султан даже приезжал в Константинополь, где ему был устроен торжественный прием. Этот прием детально описан в греческих и восточных источниках. Султан провел в Константинополе восемь дней. Все сокровища и богатства столицы были нарочито показаны знаменитому гостю. Ослепленный блеском дворцового приема, Кылыч-Арслан даже не рискнул сесть рядом с императором. Турниры, скачки и даже морской праздник с демонстрацией знаменитого «греческого огня» были организованы в честь султана. Дважды в день еда приносилась ему на золотой и серебряной посуде, которая не уносилась, а оставлялась в распоряжении гостя. Однажды, когда император и султан обедали вместе, вся посуда и украшения стола были предложены Кылыч-Арслану в качестве подарка.

Однако политические результаты визита Кылыч-Арслана в столицу были невелики. Был заключен договор о дружбе, но действовал он недолго. Несколькими годами позже султан глумливо заявил, что чем больший вред причиняет он империи, тем более ценные подарки получает он от императора.

В таких обстоятельствах мир на восточной границе долго длиться не мог. Под воздействием различных местных причин, а может быть, не без влияния Фридриха в 1176 году вспыхнули военные действия. Мануил сам встал во главе войска. Целью похода была столица султаната – Иконий (Кония). Византийские войска углубились в горные ущелья Фригии вблизи крепости Мириокефалон и здесь 17 сентября 1176 года подверглись неожиданному нападению турок сразу с нескольких сторон. Поражение византийцев было полным; император с трудом избегнул плена и спас свою жизнь. Византийский историк Никита Хониат писал: «Зрелище было поистине достойно слез, или, вернее сказать, зло было так велико, что его невозможно было оплакать: рвы, доверху наполненные трупами, в оврагах целые холмы убитых, в кустах горы мертвецов… Никто без слез и стонов не проходил мимо, но все рыдали и по именам называли погибших друзей и родственников».

Несмотря на прискорбный результат сражения при Мириокефалоне, анонимный панегирист Мануила ставит само бегство Мануила от турок в разряд его блистательных деяний, говоря: «Столкнувшись с массой захватчиков-исмаилитов, он обратился в бегство один, не опасаясь такого количества мечей, стрел и копий».

Гийом Тирский, проведший некоторое время в Константинополе в 1179 году, так описывает состояние Мануила после поражения при Мириокефалоне: «С этого дня поражение так крепко запечатлелось в его памяти, что, хотя обычно настроение его было веселым, он никогда больше не показывал, несмотря на все усилия придворных, ни малейшей радости и до своей смерти не обрел своей физической силы, ранее такой большой. Он был настолько раздавлен постоянной пыткой, которую ему создавала мысль об этом поражении, что он не мог ни успокоить свой ум, ни обрести обычное спокойствие духа».

Следует заметить, однако, что в силу каких‐то совершенно загадочных причин Кылыч-Арслан не использовал своей победы и начал переговоры с императором, которые и привели к заключению мира, который вполне устраивал Византию.