Византия и Московская Русь

Существует и другой канонический текст, который, видимо, повлиял на статус церкви в славянских странах вообще и в России в частности: в нем об обязанностях митрополита говорится в выражениях, которые скорее имеют отношение к «варварским» странам. 34–й канон «Правил святых апостолов» — фактически отражающих церковные обычаи «восточного» (сирийского) диоцеза IV века — гласит: «Пусть епископы каждого народа выберут из своей среды первого и пусть считают его своим главой и не делают ничего без его ведома, но пусть каждый из них управляет делами своей общины и селений, которые зависят от него. Но он не должен предпринимать что–либо, не узнав общего мнения. Для этого должно быть согласие, дабы Бог прославился через Господа в Духе Святом: Отец, Сын и Святой Дух». [152] Византийские толкователи XII века — Аристин, Зонара и Вальсамон — считали, что этот текст относится к канонической структуре «провинции». С другой стороны, даже современные канонисты удивляются употреблению здесь слова «народ», некоторые из них предполагают, что речь идет о существовании национальных церквей в том виде, как они оформились в XIX веке. [153]

В любом случае, вне зависимости от первоначального значения слова, 34–е правило святых апостолов широко применялось за границами империи, где не существовало римского деления на провинции. В этих областях к имени епископа часто добавляются национальные определения, а не названия городов, как на территории империи. Так же было и в случае с назначенным на Русь греческим митрополитом: в византийских источниках его чаще всего называют митрополитом «России», а не более точно — «митрополитом Киевским». [154] Византийский историк Никифор Григора, писавший во второй половине XIV века, в своем хорошо известном пассаже о «многочисленном народе» Руси отмечает, что этим народом управляет «один первосвященник, который сам подчиняется Константинопольскому патриархату». [155] Сходно, и более казенно, в терминах общественно–политических, очерчивает устроение и функции русской митрополии послание патриарха Антония и его синода (1389 г.).

«Изначала установлено, чтобы вся русская церковь [156] была пасома и управляема одним митрополитом: [так пошло] с того времени, когда русские сподобились получить именование по Христу и подчинились нашей великой Христовой, кафолической и апостольской церкви. Конечно, не просто, как это сказал бы кто, и не случайно божественные оные мужи устроили, дабы многолюдный, тмочисленный, можно сказать, почти бесчисленный тот народ, имел одного предстоятеля и всеобщего учителя. [157] Но так как великая русская земля разделена на многие и различные мирские княжества и на столько гражданских областей, что имеет многих князей, еще более [мелких] владетелей, которые не менее разделены по своим стремлениям, как по делам и местам, так что многие восстают и нападают друг на друга и поощряются к раздорам, войнам и к избиению своих единоплеменников: то божественные оные отцы, провидя сие божественным Духом, как ученики мирного и кроткого Христа,… принимая во внимание, что не на добро и не на пользу им будет, если и церковная область распадется на многие части, что напротив, единый для всех митрополит будет как бы связью, соединяющею их с ним и между собою, установили там одну власть духовную, за невозможностью привести к единству власть мирскую. Прекрасно рассудили они, что подчиненные одному [духовному] предстоятелю и вождю находились бы в мире между собою: ибо все почитали бы одну главу, [158] поставленную по образу истинно и первоединой главы Христа, из которого, говоря словами божественного апостола, все тело церкви составляется и совокупляется и приводится к единству веры». (Еф. 4,15–1 б). [159]

Тексты Григоры и патриаршего синода отражают византийское видение Руси, определившее очень последовательную политику византийского правительства в этой стране, которую считали единым «народом», церковно объединенным одним пастырем. 34–ое апостольское правило расценивалось, естественно, как канонический авторитет, точно соответствующий ситуации и дающий терминологию, необходимую для описания русского церковного устройства. Правда, в XI веке на короткое время еще возникали отдельные митрополии в Переяславле и Чернигове, [160] но это были лишь нестойкие плоды колебаний византийской политики. Аналогичные попытки, предпринимавшиеся на Руси в XII и XIV веках, встречали твердое сопротивление патриархата. В широком смысле, именно Византия была прямым инициатором установления на Руси единой церковной ограничивалась этническими рамками русского народа, а не административными пределами римской «провинции», как в других митрополиях патриархата. «Национальный» характер русской митрополии первоначально призван был облегчать административный контроль над русской церковью и способствовать дипломатическому воздействию на русское государство, но благодаря ему на Руси сложилась также традиция церковной централизации, которая веками существовала в независимой русской церкви после крушения Византии.