Византийская армия (IV — XII вв.)

Адрианопольская катастрофа способствовала деморализации римской армии и породила новую волну дезертирств. Седьмая книга Кодекса Феодосия содержит не менее 19 статей, посвященных борьбе с дезертирством. Большая часть из них приходится на 379–383 гг.[354] Путем самых решительных мер Феодосию I как будто бы удалось восстановить на некоторое время дисциплину в армии (Pan. Lat., XII, 16, 3), однако законы, изданные в 403, 406 и 412 гг., снова говорят о дезертирствах, что, несомненно, было отражением той драматической ситуации, в которой оказалась Империя в период войны с готами Алариха.

Кроме случаев дезертирства, как мы уже отмечали, имели место и случаи прямого предательства. Аммиан неоднократно сообщает о перебежчиках (transfugae), из-за которых никакие планы римского командования не оставались в тайне для врагов (Amm., XVIII, 6, 16; XXV, 5, 8; XXV, 7, 1; XXXI, 7, 7; XXXI, 15, 8; XXXI, 16, 1).

Восстановить дисциплину пытались путем применения самых страшных наказаний за нарушение воинского долга. Аммиан сообщает о смертной казни за трусость, проявленную в бою (Amm., XXIV, 3, 2), об отрубании правой руки (Amm., ХХIХ, 5, 22) или сожжении живьем за предательство (Amm., XXI, 12, 20)[355].

Одной из главных причин, способствовавших тому, что нарушения дисциплины продолжались, была, по мнению Я. Ле Боэка, недостаточная обученность войск[356]. Наиболее распространенным является мнение, согласно которому упадок древней римской дисциплины был вызван прогрессивной варваризацией, а точнее, германизацией армии[357]. Аммиан действительно приводит несколько случаев, связанных с предательством солдат и офицеров германского происхождения: в 354 г. многие полагали, что внезапное нападение аламаннов на римские владения было следствием предательства высокопоставленных аламаннских офицеров на римской службе; Аммиан называет имена комита доместиков Латина, трибуна конюшни Агилона и трибуна скутариев Скудилона (Amm., XIV, 10, 8); в 357 г. дезертир-аламанн сообщил своим соплеменникам, что у Юлиана всего 13 000 солдат, и это известие подтолкнуло их к тому, чтобы дать римлянам генеральное сражение (Amm., XVI, 12, 2); в 371 г. по обвинению в переписке с враждебным Риму царьком Макрианом и варварской знатью был казнен знатный аламанн Гортарий, получивший от Валентиниана I военное командование (Amm., XXIX, 4, 7); в 377 г. один из лентиензов, служивший в гвардии Грациана, находясь в отпуске на родине, рассказал, что император ведет свою армию на помощь Валенту во Фракию, побудив тем самым своих соплеменников вторгнуться в провинцию Реция (Amm., ХХХ, 10, 3); после победы над армией Валента, когда готы осадили Адрианополь, отряд римской пехоты в 300 человек открыто перешел на их сторону; Аммиан не говорит, что это были германцы, но, вероятнее всего, именно этническое родство с победителями сыграло определяющую роль в данной измене (Amm., XXXI, 15, 4); также германцами, по-видимому, были те кандидаты римской службы, которых готы подослали в осажденный Адрианополь, для того чтобы поджечь какую-либо его часть (Amm., XXXI, 15, 8).

Вместе с тем Аммиан нигде не говорит о ненадежности германских солдат, противопоставляя их солдатам-римлянам. А. Х. М. Джонс полагает, что опасность использования в армии германцев была невелика, поскольку они не были объединены национальным чувством[358]. Отдельные племена постоянно враждовали друг с другом, и даже внутри племенных групп шло соперничество кланов. Кроме того, большинство германцев во время службы в римской армии полностью ассимилировалось[359].

К этому нужно добавить, что подавляющая часть германцев, служивших в римской армии, проживала непосредственно на римской территории. Рекруты, набранные среди таких племен, были уже в достаточной степени романизированы и должны были относиться как к врагам ко всем тем, кто нападал на римскую Галлию. Поэтому, несмотря на сообщаемые Аммианом случаи измены, мы не можем говорить о ненадежности германских солдат[360].