Византийская ночь

Дело двинулось. Убедившись в этом, купец отправился немного прогуляться. В необъятном брюхе проснулся голод. Заговорил. Море дышало рядом. Совсем близко от воды, кораблевладелец выбрал у мелкого торговца обжаренную рыбу в пшеничной лепешке. Чувствуя свежий запах пищи, надоедливо кружились чайки. Раздражали пронзительным криком. Глотая сочные куски, купец поспешил вернуться на место.

«Сколько болтовни. Сколько пустой болтовни. Война - это иногда хорошо для торговли, иногда - плохо. Хорошо, когда деньги текут в твой кошелек. Плохо, если тебя заставляют платить за неудачи империи», - рассуждал он. Пальцы его были украшены несколькими дорогими перстнями. Толстую шею обрамляла золотая цепь, скрывавшая под туникой крест. Нос был широким и плоским, а сросшиеся брови казались густыми как лес.

- Почтенный, не твои ли корабли сегодня прибыли с товаром из Пергама? - окликнул купца кудрявый черноволосый юноша.

Невдалеке с тюками на плечах по трапам спускались люди.

- Да, мои, - прищурив тонущие в жире глаза, ответил купец.

От внимательного взгляда не ускользнула простота, с которой был одет человек. Ни на шее, ни на руках юноши не сверкали украшения. Туника его выглядела потертой. Тело казалось худым. «Наверное, хочет наняться на работу?» - предположил толстяк. Ему сейчас никто не был нужен.

- Меня зовут Роман. Сосед мой Соломон, торговец сладостями. Он сказал, что прямо у тебя, почтенный, можно купить все нужные мне ткани. Я не ошибся, мне сказали…

- А-а-а, старый Соломон рекомендует! - замотал купец гладкой головой. Заулыбался прищуренным глазом. - Старый Соломон! А я Зинон, все называют меня Важный. И если Соломон рекомендует, то я готов поторговаться. Чего ты хочешь?

Напористость купца смутила юношу.

- Хлопок, шерсть? Тебя послал хозяин?

- Я сам себе пока хозяин. Мне нужен шелк и самый дорогой. Но только сернов [73]. Я знаю толк, не вздумай сунуть византийскую подделку.

- Люблю прямых людей. Шелк? Хорошо.

Роман почтительно кивнул.

- Шелк я привез, такой как надо. Два дня мы задержались по дороге… Есть желтый, белый, индийского окраса. Имеется с узором, цветным шитьем. Серебряною нитью! Война мешает. Достать было непросто. Цены, конечно, стали выше, - лукаво улыбнулся Зинон, опуская голову. Показал жир на подбородке.

- Сасаниды не все дороги видно перекрыли, - приветливо ответил черноволосый парень. - Ест способы доставить?

- Конечно, есть! Но не без риска. Привез совсем немного, - замотал пухлыми руками Зинон, морща красноватое лицо. Растопырил по-деловому пальцы. - Из-за войны простые ткани теперь расходятся быстрей. Народ совсем стал нищий.

- Да, слышал разговоры… - печально заметил Роман.

Купец кивнул. Сделал понимающую мину. Подумал: «Парень, ты либо слишком умный, либо законченный осел. Весь город в ожидании войны. Что будет? Неизвестно. Но из Египта кораблей придет немного. Уж я то знаю. Хлеб нужно покупать, пока не дорожает! Я так и поступлю, а ты подохнешь в шелке, мальчишка. Что я не прав?»

- Достойный, посмотрим и обсудим цену?

- Пройдем сюда, мой друг. Да-да, сюда.

Они договорились.

5

Вечером на форуме Феодосия Роман повстречал знакомого башмачника [74]. Они нашли друг друга в тени ряда колонн, поодаль от величественной колонны императора в центре площади и арки с колоннами похожими на стволы пальм. Усыпанное мелкими облаками небо отражалось в искусственном водоеме. Суетились люди, шумно обменивались сплетнями и тихонько вели деловые разговоры. Проходя второй раз под аркой императора, Роман заметил на вершинах колонн могучие руки Геракла. В трактире за стаканчиком вина башмачник рассказал ему подоспевшие к ночи новости.

- Как ты не слышал? Варвары уже грабят предместья Макрианополя. Идут к Сердике. Их видели и у Одесса. Но наш Тиверий не отменит празднеств. Наоборот! На ипподроме завтра будут скачки. Поставят лучших лошадей. Наверно, победит опять Ипатий, тот одноглазый. Раздачи хлеба обещали сделать. Глядишь, дадут немного масла. Представляешь!

- На масло не надейся.

Башмачник изобразил недоумение на давно не бритом лице:

- Поглядим.

- Безумие! Какие скачки? Заделали бы лучше стены.

- Кто нам страшен?

- Так ты ведь говоришь…

Толстая женщина в истертом платье убрала остатки ужина с соседнего стола. Его быстро заняли несколько мужчин средних лет и пара разукрашенных надменных девиц. Приятели незаметно бросили оценивающие взгляды в сторону женщин. В духоте трактира тяжелый запах духов смешивался теперь с ароматом свежего хлеба, кислой смесью плохого вина и застарелого пота.

- Брось, Роман. Конечно, все взволнованы, но есть другие вести. Рассказывают: Феодот, мой теска, - горделиво уточнил широконосый башмачник, - разбил большие силы скифов. Рабов на днях прогонят черед город. Их тысяч шесть! Изрублено - все десять. Гвардейцы говорили, что столько же в погоне истоптано конями и сброшено в Дунай.

- Все это враки! - наморщился Роман, от волнения теребя черные кудри. - Как ты можешь верить?

- Мне шлюхи в лупанарии «Звезда Терезы» рассказали, когда я им принес свою работу [75]. Ремешки, сандалии… Ты знаешь.

- Не понимаю.