Византийская принцесса

Наконец принцесса явилась к сеньору Малвеи и слезно попросила его отправить кого-либо из верных людей для разведки.

— Прошел почти целый день, после того как Тирант переправился на «турецкий» берег Трансимено, а известий от него нет до сих пор, — добавила Кармезина, отводя глаза, — А ведь я — наследница империи, и мне надлежит вникать во все тонкости управления страной, в том числе и в военные приготовления.

— И вот вы дали мне добрый совет, ваше высочество, как и подобает мудрой правительнице! — воскликнул сеньор Малвеи. — Я тотчас пошлю человека за мост, чтобы он осмотрелся на месте и собрал для нас самые достоверные сведения.

— Такая предусмотрительность делает вам честь, — сказала принцесса и удалилась.

И еще целых полдня миновали в тайных волнениях и тайной надежде; за час до заката посланец вернулся с радостным известием: Тирант победил! Великий Турок, правда, ушел от севастократора и скрылся в городке под названием Бельпуч, но другой городок, Сен-Жорди, что в четырех милях от Бельпуча, освобожден!

Принцесса слушала вестника, стоя рядом с отцом, а Эстефания находилась там же и сидела в глубине комнаты на маленькой скамеечке. Она не решалась спросить о Диафебе, и тревога за судьбу возлюбленного совершенно изглодала ее сердце. Ведь до сих пор Диафеб всегда заботился о том, чтобы сообщить императору о победах своего двоюродного брата! Тем самым сеньор Мунтальский делал приятное императору и приносил большую пользу Тиранту. А сейчас от Диафеба не последовало ни письмеца, ни весточки. Должно быть, он мертв или тяжело ранен.

И оттого Эстефания не находила себе места. Она тихо ерзала на своей скамеечке, однако задать прямой вопрос не решалась, чтобы не выдать собственных чувств.

Кармезина же спросила ровным тоном:

— Как будущая правительница я, естественно, интересуюсь нашими потерями. Что известно о севастократоре? Жив ли он?

— К несчастью, мне удалось узнать лишь то, что турки бежали, — ответил человек сеньора Малвеи. — Я выяснил это благодаря тому, что лагерь их брошен и многие вещи остались валяться прямо в шатрах — их никто не потрудился забрать.

Кармезина подняла палец (палец этот совершенно не дрожал, равно как и голос принцессы, и Эстефания от души позавидовала самообладанию подруги).

— Молчите! — приказала Кармезина. — Сейчас я попробую сама сделать выводы, основываясь на услышанном, а вы, отец, — она повернулась к императору, — скажете мне, не слишком ли я уклонилась от истины. Ведь ваш опыт позволяет вам судить о подобных вещах!

— Разумеется, — кивнул император. — Я весьма доволен вашими успехами, принцесса, и полагаю, что из вас получится толковая правительница. Говорите же!

— Коль скоро шатры турок брошены и вещи в них нетронуты, стало быть, турки бежали сломя голову, а христианские воины их преследовали и преследуют до сих пор, — сказала Кармезина. — И ни один из наших рыцарей не вернулся потому, что все они заняты этим преследованием.

— Я того же мнения, — заявил император и хлопнул себя ладонями по коленям. — А еще я считаю, что нам следует сесть на коней и хорошенько осмотреться в турецком лагере. Там мы соберем добычу, а может быть, и отыщем какие-нибудь важные письма, из которых узнаем о дальнейших планах наших врагов. И если турки ждут подкрепления, то нам следует выяснить это как можно раньше.

Кармезина низко поклонилась отцу.

Скоро император со свитой, рыцарями из Малвеи и самим сеньором Малвеи уже сидели в седлах. Кармезина облачилась в свои доспехи и тоже уселась верхом, потому что не имела намерения уклоняться от опасностей войны.

И все вместе они выехали из ворот замка и направились к турецкому лагерю, где все выглядело пустынным и разоренным.

Вдруг Кармезина приметила какое-то движение возле реки и пустила коня в галоп, желая выяснить, что же там такое творится. Никто не успел остановить принцессу.

Некто верткий и черный, похожий на ящерку, скользил по берегу. Он то оступался и падал в реку, то вскакивал и опять бежал. Несколько раз он нырял в кусты и трясся там, не то от страха, не то от холода, а после снова выскакивал — очевидно, полагая, что это убежище недостаточно надежно.

Наконец Кармезина разглядела, кто там такой: то был арапчонок лет десяти или одиннадцати, почти совершенно голый, с блестящим черным телом и густыми волосами, которые торчали над головой так, что голова эта зрительно увеличивалась ровно в два раза по сравнению с ее настоящим размером. Глаза арапчонка были вытаращены, рот разинут, а язык высунут.

— Эй! — крикнула Кармезина, погоняя коня.

Арапчонок молча пригнулся к земле и побежал прочь, петляя между шатрами. Затем он исчез, но Кармезина уже увидела, где поколебался полог, и, спрыгнув с коня, вбежала в тот же шатер.

Арапчонок зарылся в груды покрывал и еще одно натянул на голову и так замер, полагая, что в подобном положении его не заметят. Однако Кармезина отбросила ногой покрывала и схватила арапчонка за волосы.

Как он ни отбивался, она храбро вытащила его наружу и показала своему отцу и другим рыцарям.