Византийские портреты

Несмотря на низвержение Никифора Вотаниата, императрица Мария оставалась в Священном дворце вместе со своим сыном Константином; и такое милостивое отношение возбуждало в Константинополе большие толки. Оно, по-видимому, подтверждало уже давно ходившие слухи о близких отношениях Алексея и прекрасной царевны; но в особенности странно противоречило его манере обращаться с собственной законной женой. В то время как новый монарх вместе с матерью и всей ее родней поселился в верхнем Вуколеонском дворце, Ирине с ее матерью, сестрами и дедом было отведено помещение в нижнем дворце, как будто между Комнинами и Дуками хотели провести различие и подготовить будущий разрыв. При дворе и в столице на все лады толковали об этом разделении, и многих это тревожило. Всем было известно, что Анна Далассина ненавидела Дуков и что в глубине души она никогда не мирилась с женитьбой своего сына на Ирине. И так как видели ее всемогущее влияние на Алексея, так как император отнюдь не скрывал своего охлаждения к жене, то скоро распространился слух, что в ближайшем будущем император думает развестись и что Анна Далассина этому всячески содействует. Не подлежит сомнению, что императрица-мать интриговала у патриарха Козьмы, стараясь восстановить его против своей невестки, и несомненно также, что, видя его непоколебимую верность партии Дуков, она подумывала о том, чтобы свергнуть его, а на его место поставить более любезного и более уступчивого патриарха. Следующее обстоятельство окончательно смутило всех: Алексей короновался один, не присоединив к этой церемонии Ирину. Все это казалось знаменательным, и Дуки были очень озабочены.

В действительности Алексей Комнин был в крайне затруднительном положении между тремя окружавшими его женщинами. Мария Аланская бесконечно ему нравилась; он никогда очень не любил Ирину, на которой женился главным образом из-за политических целей; и его личные чувства вполне согласовались с советами властной матери, которую он с давних пор привык слушаться. {220} Но, с другой стороны, была серьезная опасность возбудить к себе вражду Дуков: у них были многочисленные приверженцы, и последние открыто заявляли, что в происшедшем государственном перевороте они работали гораздо больше для Ирины, чем для Алексея. Патриарх Козьма выражался не менее сильно: "Не сойду с патриаршего престола, - говорил он, - раньше чем собственноручно не короную Ирину". И в этот раз Алексей показал превосходство своего политического гения: он подавил свои тайные симпатии, заставил увлекшуюся своими страстями мать внять голосу рассудка; и перед лицом этой твердой воли, этого здравого практического ума склонились в конце концов все и уступили. Дукам дали удовлетворение, обеспечивавшее с ними союз; и через семь дней после мужа Ирина была венчана на царство.

Для Марии Аланской это был конец всем ее надеждам; она удалилась в Манганский дворец, после того как формальным актом заставила признать права на престол за сыном своим Константином. Для Анны Далассины это также было разочарованием и неудачей. Сын утешил ее тем, что вместо мести даровал ей полную власть. Для нее же он подверг немилости осмелившегося противиться ей патриарха; он с каждым днем увеличивал ее долю участия в правительственных делах. Когда в августе месяце 1081 года ему пришлось покинуть Константинополь, чтобы отправиться сражаться в Иплирии с норманнами Роберта Гвискара, он торжественным хрисовулом (документ, скрепленный золотой печатью) доставил матери абсолютную власть на время своего отсутствия.

Анна Комнина сохранила нам текст этого драгоценного документа; не может быть более блестящего доказательства той благодарности, какую Алексей питал к своей матери, и глубокого влияния, какое она имела на него. Упомянув в выражениях, выше приведенных мной, о всем, чем он был обязан ей, царь поручает заботам "своей святой, глубоко почитаемой матери" все управление империей: суд, финансы, управление провинциями, назначение на всякие должности, на всякие посты - все подчинено ее контролю и подлежит ее решению. "Все, что ни прикажет она, - говорит император, - письменно или на словах, должно быть приведено в исполнение". Она получила также свою печать, дошедшую до нас, с такой надписью: "Боже, защити Анну Далассину, мать императора". И таково было ее могущество, что, по словам Анны Комнины, "император, казалось, передал ей бразды правления и в некотором роде следовал за императорской колесницей, везшей ее, довольствуясь одним титулом царя". И царевна почтительно удивляется, что можно было предоставить столько места в государстве и столько влияния гинекею: "Она приказывала, - пишет Анна, - и {221} сын ее повиновался, как раб. У него была видимость могущества, но обладала властью она".