Византийские портреты

Убийство первого министра было ударом, направленным прямо против Феодоры - она это чувствовала. Уже в смутной тревоге, глухо проносившейся по дворцу, слышала она угрожающие ей голоса: до нее долетали крики, чтобы она остерегалась, что близок день убийств. И теперь в своем негодовании отвергла она все извинения, с какими к ней обратились, все утешения, какие хотели ей расточать; непреклонная, полная трагизма, она призывала на виновных, и в особенности на брата Варду, небесное отмщение и открыто желала им смерти. Такой непримиримостью она окончательно восстановила против себя всех и стала неудобной; Варда - она помимо остального мешала его честолюбию - решил избавиться от нее. Начали с того, что отняли у нее дочерей и заключили их в монастырь, твердо рассчитывая, что она не замедлит сама добровольно за ними туда последовать. Так как она колебалась, не зная, на что решиться, ее принудили удалиться в Гастрийский монастырь. Не желая поднимать в государстве смуту бесполезным сопротивлением, она с достоинством сложила с себя власть, официально передав сенату те казенные суммы, какие, благодаря хорошему управлению финансами, удалось ей скопить. Это был конец ее государственной деятельности.

В монастыре, куда укрылась Феодора, она прожила еще многие годы со своими дочерьми, ведя благочестивый образ жизни, простив сыну, - позднее она, по-видимому, даже заслужила некоторое его доверие, - но она продолжала питать злобу к Варде, спра-{109}ведливо видя в нем виновника смерти Феоктиста. В этой своей злобе она, благочестивая и православная императрица, дошла до того, что злоумышляла против ненавистного брата и пыталась в согласии с несколькими своими придворными приближенными умертвить его. Эта попытка ей не удалась, и, как кажется, она даже понесла за нее довольно тяжелое наказание. Без сомнения в это именно время у нее конфисковали все ее имущество и лишили почестей, присвоенных ей в качестве императрицы. Чтобы утешить ее в этих неудачах, судьба готовила ей заместителя, который должен был отомстить за нее, утолить ее злобу превыше даже всех ее чаяний. То был Василий, знаменитый основатель Македонской династии. {110}

ГЛАВА VII. РОМАНИЧЕСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ВАСИЛИЯ МАКЕДОНЯНИНА

I

В то время когда императрица Феодора царствовала вместе с мужем своим Феофилом, около 840 года приблизительно, один молодой человек, бедно одетый, но на вид довольно представительный, благодаря своему высокому росту, могучему сложению и красивому загорелому лицу вошел вечером в Константинополь через Золотые ворота, с котомкой за плечами и посохом в руках. Случилось это в воскресенье; наступила ночь. Усталый, весь в пыли, путник улегся у входа в ближайшую церковь Святого Диомида и сейчас же заснул глубоким сном. И вот среди ночи игумен монастыря, которому принадлежала церковь, внезапно пробудившись, услыхал голос, говоривший ему: "Встань, поди отвори церковные двери императору". Монах послушался; но, не найдя во дворе никого, кроме какого-то жалкого оборванца, растянувшегося прямо на земле, он подумал, что это ему приснилось, возвратился к себе и снова лег. Тогда во второй раз тот же голос пробудил его ото сна и повторил то же повеление; и опять, встав и никого не найдя, кроме спящего бродяги, он снова улегся на свою постель. Тогда в третий раз, более властно, прозвучал в тишине голос, и в то же время в доказательство, что это был не сон, а явь, игумен получил в бок таинственный, но здоровый удар кулаком. "Встань, - приказывал голос, - впусти того, кто лежит у дверей; ибо он император". Весь дрожа, поднимается святой отец, поспешает покинуть келью и, сойдя вниз, взывает к незнакомцу. "Я тут, господин,- отвечает тот, стряхивая с себя сон,- что повелишь рабу твоему?" Игумен приглашает его следовать за ним, сажает его за свой стол; утром он приготовляет ему ванну, приносит новые одежды; и так как удивленный путник совершенно не понимает, чем заслужил такое внимание, монах, взяв с него клятву хранить тайну, открывает ему его будущую судьбу и просит быть ему отныне другом и братом.

Этим живописным рассказом, которым Поль Адан очень искусно воспользовался для своего романа Василий и София, начинается первый выход на историческую сцену человека, так ловко устроившего свою судьбу при Феодоре и Михаиле III, этого Василия Македонянина, который через несколько лет после этого возвел свой род на византийский престол.