Византийский двор

Чем для них троих была рок-группа, репетиции до глубокого вечера, первые выступления на фестивале и в кафе? Смотрели они на эти занятия как на что-то серьезное, важное для себя?

Кто как. Влад – вряд ли. Чем больше требовалось усилий и музыкального мастерства, тем сильнее Влад убеждался – не дотягивает он до уровня остальных, не может выводить виртуозно дроби палочками, и в композициях их группы ударные являются самым блеклым, слабым звеном.    

Сашка – тому нравилось, что с его мнением «профессора музыки» считаются. А еще Сашка любил стабильность, постоянство: после работы – репетиции, потом портюшок в вечернем дворе в саду, обсуждение новых песен. Все как-то устаканилось, вошло в колею.        

Юрке – вот кому можно было позавидовать. Вне всяких сомнений – рожден для сцены. Все данные: и внешность потрясная, и на гитаре играет, и поет. Еще и в соавторстве песни сочиняет, несколько бессмысленные, правда, но все равно волнующие, зовущие куда-то. «Садись на змею... В морях и пустынях ищи любовь сво-ю-у...»

Все чаще после репетиций Юрка куда-то уходил. Стал скрытным. Зазноба, значит, появилась. Влюбился. Пропал, казак.

Однажды выступали в кафе, Артур Борисович организовал их концерт.

Ах, как в тот вечер Юрка бил по струнам, как вытягивал ноту своим уже почти осипшим от напряжения голосом! А потом, сняв гитару и сжимая микрофон в руках, стал танцевать на сцене. Словно шаман во время священнодейства. Тряс головой, взметались его пышные пряди: «Ты Чингисхан... Ищи любовь свою-у...»

А за одним из столиков напротив сцены сидела очень миловидная белокурая девушка двадцати двух лет. Смотрела на Юрку зачарованными глазами. С бокалом сухарика в руке. Казалось, вот-вот заплачет. Или выпрыгнет на сцену и начнет размахивать своей снятой джинсовой курточкой. Звали ее просто Юля. Но Юрка называл ее «божественная Юлия». Училась она в пединституте.

После концерта она терпеливо его ждала. Потом при всех поцеловала его в губы, крепко прижалась к Юркиной руке, и они ушли с нею, ушли.

...Да, одарила жизнь в тот славный год Юрку, и солнце его восходило над морями и пустынями. И никакая темная сила, казалось, не остановит этот восход.

          

                                                         ххх 

Закрылась дверь репетиционного зала. Закрылась на замок, и ключей от нового замка не было ни у «Византийцев», ни у ребят-музыкантов, владельцев аппаратуры, и уж, наверняка, ни у Артура Борисовича.

Директор дома культуры стала вдруг очень строгой и официальной. Холодно ответила троице, что репетиции пока прекращаются, все инструменты и аппаратура в самое ближайшее время возвращаются их владельцам, а муз-рук Артур Борисович с занимаемой должности снят за «недобросовестное отношение к своей работе».

Вот так.    

Улетел мохнатый шмель Артур Борисович, улетел куда-то. Растаял в синем воздухе. Отжужжал.

...Вечером сидели на скамейке во дворе. В темноте порой вспыхивала зажигалка, поднесенная к сигарете.       

– Видите, к чему приводит блядство. Борисович волочился за молодыми девками, а директрисе это не нравилось. Поэтому она и дала ему отставку, – Сашка высказал догадку о причинах увольнения муз-рука. – Я попробую переговорить со своей теткой, у нее полно всяких связей, может, подсобит нам.       

Влад насвистывал какую-то мелодию, выпуская струи сигаретного дыма в осенний воздух.     

Юрка сидел молча. В темноте лишь сверкали его злые, отчаянные глаза. Случившееся для него было не чепухой, не мелкой неприятностью, а настоящим ударом.

Он вдруг грозно засопел, занес над головой кулаки и опустил их на скамейку с такой силой, что загудели длинные бруски старой скамейки:

– А-ах!..

                                               Глава 6     

Белая пенка вздулась над горлышком бутылки немецкого пива. Пиво янтарное, светленькое, с приятной горчинкой.

Впрочем, в последние три года Влад и пиво пьет не часто, лишь в исключительных случаях. Оно и понятно: голова должна быть предельно ясной, ничем не одурманенной. Потому как – учеба в Кентуккийском университете, диссертация. Учеба хоть и заочная, но требует неимоверных усилий: понадобилось выучить греческий и латинский языки, чтобы читать первоисточники в оригинале, приходилось постоянно прорабатывать новые материалы, регулярно писать и отправлять научному руководителю в университет в Лексингтон отчеты вместе с планами-набросками следующих исследований.

Поступив на докторскую программу, Влад поначалу рассчитывал, что справится с диссертацией, максимум, за четыре года. Настроен был самым решительным образом. Но теперь, спустя два с половиной года, все яснее осознавал, что ему не хватит и пяти лет. Сколько уже проделано работы, сколько перевернуто страниц самых разных книг, сколько прошло обсуждений с научным руководителем Дэвидом Гроу, американцем, с которым у Влада поначалу сложились самые приятные, рабочие отношения. А едва пройдена и половина пути! 

Тут еще и новая проблема: возникли сложности с Дэвидом. Причина – тема диссертации.

«Отношение византийского общества к меньшинствам» – так в изначальном варианте звучала тема его «диссера». Тему подсказал Дэвид Гроу, который в Штатах считается одним их корифеев-византинистов.