Византийский узел

– Не-е! Так не пойдет, пойду, скажу. Вдруг боярин осерчает.

– Ну-ну. Иди. Ты у нас воин молодой, вот и иди.

Боярин Военег, поместный глава северян, был мужчина от роду сорока годов, костистый, худой, с лицом цвета пергамента, с поседевшей бородкой, остроносый, с глазами-буравчиками. Скаредный, хитрый. Троих жён пережил, ни от одной из них детей так и не нажил.

Услыхав имя пришедшего к воротам веси монаха, пинками вытолкал насквозь мокрого Тужира за дверь.

– Ворота открыть немедленно, бездельники. Гостя с почтением проводишь ко мне. Уж я вас научу, как службу нести полагается, уж попомнишь у меня, медведь безлядвый.

Быстро удаляясь в сторону ворот, Тужир еще долго слышал рассерженный голос боярина, на ходу подметил всполошившуюся прислугу, поднятую, словно по тревоге.

«Кто ж это к нам пожаловал? Словно отца родного встречать готовится. Обычно снега зимой не выпросишь у нашего скопидома, а тут нате вам, к встрече готовится».

Сама встреча боярина с византийцем на Тужира тоже произвела впечатление. Прежде, чем за монахом закрылась дверь теремной влазни, еще на крыльце, он увидал, как родовой боярин униженно-почтительно приветствует монаха, привечая его, как старшего в роду.

«Тьфу! Было бы куда уйти, ушел и не оглянулся. Вон, соседям кривичам с боярином повезло. По слухам, богатеют не по дням, по часам. Вместо сельской веси за два лета город возвел, поганых изничтожил. Гулянья, свадьбы, праздники веселые, подарки опять же. Говорят, на полюдье не ездит – из деревень к нему сами все везут. Старейшин селищ к себе в гости зазывает, привечает. Вои, как гридни, у князя разодеты, гривнами одарены, а наш-то сморчок все под себя, все ему мало. Уйдет за Калинов мост, некому и добро оставить-то будет. Эх! А ведь одно из племен северянских к кривичам подалось. Люди бают, у боярина Гордея никаких различий, кривич ты или северянин, только живи да пользу родам приноси».

Задумавшись, Тужир споткнулся, приземлился в лужу на четыре кости, выпачкал грязью при этом лицо, окончательно испортив себе настроение.

В это время в избе боярин потчевал монаха разносолами, рассказывая о своей нелегкой жизни в лесной глуши, сетуя на неповоротливость, отсталость, лень и хитрость людей русских.

– От холопов никакого прибытку нет, а еще князю, по зимнему полюдью приходящему, все самое лучшее отдай, с чем сам остаюсь. Соседи на угодья мои глаз положили, того и гляди, оттяпают кус пожирнее. А у меня дружина мала и трех десятков не наберется. А ведь и тех поить-кормить потребно. Опять же, боярин по соседству, кривического корню, появился. Откель только взялся? О позапрошлом годе от печенегов деревеньку мою уберег. Теперь житья не стало, смерды ленивые в его сторону глядеть стали. Видишь ли, хозяином пограничья прозвали. Чуть что, теперь не ко мне, к нему за советом да помощью бегают. Того и гляди из-под руки уйдут. А мне что делать?

– На все воля Божья! – глубокомысленно изрек монах. – Все мы в руке его.

– Батюшка Иоанн, помоги. Помоги, как тогда в молодые годы со старым боярином помог. Я в долгу не останусь.

– Долг-то чем отдавать будешь? Вон, своим истуканам поклоняешься. Много они тебе помогли? Веру истинную принять не желаешь.

– Так ведь я завсегда готов. Только ты уйдешь, а я с этими людинами здесь останусь. Они ведь Белого Бога не примут.

– Не все сразу, сын мой, не все сразу. Есть ли среди твоих воев надежные люди, готовые сделать все, что им прикажут?

– Ну…

– Услуги будут хорошо оплачены.

– За плату найдутся. А что делать-то надо?

Пропустив мимо ушей вопрос боярина, монах, размышляя, задал свой:

– Так, говоришь, что твои холопы за помощью к кривическому боярину повадились бегать?

– Да. Я за такое, подумываю, как наказать и отвадить их.

– А ты, сын мой, не думай. Я за тебя подумаю. Лучше пришли-ка сюда двух холопов своих, кои за деньги любой приказ выполнить горазды.

Боярин подошел к двери, открыв ее, крикнул:

– Жерава! Жерава, где ты там есть?

– Здеся я, батюшка боярин. Где ж мне быть.

– Зови сюда Трута и Умысла. Да, поживее поворачивайся, корова сисястая.

– Слухаюсь, батюшка, – раздалось из соседней комнаты.

Иоанн осмотрел двоих прибывших боярских воинов. Пристально, заглянув каждому в глаза, остался доволен выбором Военега.

– Мне необходимо, чтобы вы сделали для меня кое-какую работу. Обидел меня боярин, хозяин городка. В отместку хочу больно его наказать, но болью не телесной, а душевной. Возьметесь? Оплата по пять золотых на брата.

– Хлопотно с боярином ихним связываться. Вона, нурманы его восхотели, и где они теперь? Видели мы боярина того. С виду человек, как все, а присмотришься, опасностью от него веет, будто от хищного зверя. Кто не понимает этого, долго не живет. А нам пожить еще охота. Правда ж, Трут?

– Ага, твоя, правда.

Монах, прищурившись, посмотрел на Военега. Его взгляд говорил о многом. Тот пожал плечами, в мыслях соглашаясь со словами своих протеже.

– Хочу вам поведать, что боярина тамошнего уж седмицу как в городке нет. В Чернигов с дружиной он подался. Вернется явно не скоро, да и вернется ли.

Переглянувшись, наемники слегка расслабились.