Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

2) Житие папы Льва IX, составленное Вибертом,[438] архидиаконом Тульской церкви, современником Льва IX, написано в хвалебном тоне и представляет смесь элемента исторического с легендарным. Историческое содержание заимствовано из показаний лиц, близко стоявших к папе,[439] а также из сочинений и официальных бумаг. Представляющие для нас интерес сведения[440] о столкновении церквей — Греческой и Римской — и об отношениях папы Льва IX к норманнам, обнаруживают близкое знакомство автора с докладной запиской папских легатов, полемическими сочинениями и письмом папы Льва IX к императору Константину Мономаху, из которого сделана обширная выдержка. Важность сообщений Виберта ослабляется тем, что эти документы и сочинения известны нам в подлиннике, интерес сводится к показаниям его об авторах полемических сочинений.

3) Панегирик Генриху IV, императору, составленный Бензоном, епископом Альбийским,[441] основой своей имеет послания, памфлеты и другие произведения, в изобилии выходившие из–под пера Бензона, деятельного приверженца Генриха IV. Этот материал, рассчитанный на то, чтобы поощрить партию Генриха IV и уронить противников, был собран Бензо–ном, обработан, дополнен, и таким образом около 1087 г. явился панегирик. Он наполнен восхвалениями и лестью перед Генрихом, а также проникнут тщеславным желанием автора всюду выставить собственные свои заслуги. Из ненависти к противникам Бензон не останавливается перед выдумками и баснями и, наряду с достоверными фактами, у него находят себе место продукты фантазии и подложные документы. Между прочим, он сообщает сведения о сношениях византийского императора Константина Дуки с Генрихом IV и приводит копии писем, писанных будто бы по этому поводу Константином Дукой к нему, Бензону, и к антипапе Кадалу, и патрицием Панталеем к нему одному. Эти сведения и документы были бы весьма ценным вкладом в историю сношений между дворами, если бы не общее свойство сочинения Бензона, заставляющее ученых[442] недоверчиво смотреть на достоверность его сообщений и заподозривать подлинность документов.

4) Петра Дамиани оправдательный трактат[443] по поводу отказа от епископства, адресованный папе Николаю II (1058–1061), в числе примеров, которыми автор подтверждает свое право отказаться от сана, заключает интересную для нас ссылку на Дамасского митрополита.

5) Житие Макария Антиохийского,[444] составленное около 1067 г. по приказанию Сент–Бавонского (монастырьво Фландрии) аббата Зигера, важно по указаниям на одну из кафедр Константинопольского патриархата.

6) Сказание о том, как частица Животворящего Креста Господня доставлена в Верд, написанное аббатом Бертолъдом[445] не позже 1155г.,[446] имеет предметом поездку в Константинополь Вернгера Страсбургского, в сопровождении Мангольда, основателя Вердского монастыря. Сказание наполнено легендарными подробностями, но за устранением их может служить дополнением к рассказу Випона и прояснить вопрос о цели и времени посольства.

7) Сказание о перенесении мощей св. Агафии из Константинополя в Катану, составленное Маврикием,[447] с 1124 года епископом Катанским, интересно для нас не столько подробностями, касающимися факта перенесения мощей из Константинополя в Катану в 1126 г., сколько заметкой о том, как мощи очутились в Константинополе; действующим лицом является здесь Маниак и автор касается деятельности его в Сицилии.

8) Сказание[448] о том, как доска св. Василия, содержащая в себе часть древа Господня, принесена в Клюньи, заключает сведения об успехах турок при Михаиле Парапинаке и указание на Кесарийского митрополита.

9) Исландские и скандинавские баснословные сказания, записанные Снорре Стурлусоном[449] (t 1241), заключают немало данных о пребывании скандинавов на византийской службе, но весьма немногие из данных носят печать достоверности; внимания заслуживает лишь то, что внесено в саги из песен скальдов и может быть с несомненностью выделено.[450]

III

К третьей группе исторических памятников относятся послания и письма.

1) Самый богатый материал представляют письма Михаила Пселла, число которых простирается до 247.[451]