Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

Положение вещей, созданное для городов новеллой Льва Мудрого, оставалось в силе в XI в., — назначение городских властей исходило от императора. О Константине VIII известно, что он назначал архонтов на городские должности,[1716] Феодора назначала начальников рынка.[1717] В обоих случаях, очевидно, имеется в виду столица и столичные власти, с эпархом во главе; но нет оснований сомневаться, что и в других городах следы прежней самостоятельности исчезли, и если сохранились, то в другом виде, измененном по началам славянской общины. Трудно допустить,[1718] чтобы при господствовавшей в византийском государстве системе управления возможно было восстановление муниципального устройства в старинном значении слова. Из этого, впрочем, не следует, что в XI в. не сохранялось никаких воспоминаний о прежнем устройстве. Два начала, тесно связанные с муниципальным устройством, начало народного выбора и начало корпоративности, держались — первое в памяти, а последнее и в практике горожан XI в. В те моменты, когда центральная власть вследствие династических потрясений ослабевала, начало выбора, в применении к городским должностям, всплывало наружу. Так, после низвержения Михаила Парапинака и прежде чем Вотаниат прибыл в столицу, граждане Византии сами избрали лиц для заведования городским управлением.[1719] Деятельная роль в этом случае принадлежала лучшим, значительнейшим горожанам (oi rco^neiat; ёясоуицсн), под которыми нужно понимать высшее городское сословие, считавшее себя tov [1720] занимавшее в составе городского поселения первое место, тогда как второе занимали мелкие торговцы и ремесленники (oooi Tfjq ayopaiou тирРпс г| тшс Pavamcov zeyy&v фквюОто),[1721] а третье — городская чернь, те праздные и убогие люди (oi apyoi Kai лёутуив;;), которые не были приурочены к постоянным, определенным занятиям, не всегда имели пристанище и заработок, ютились в портиках и питались «Христовым обычаем» (obvr|0Bia тои Хрштои), т. е. подачками, получаемыми за поздравления от чиновников, по поводу повышения их в чине.[1722] Первое из этих сословий, по своему происхождению и традициям, ближе других стояло к старинным куриалам и выбор ими должностных лиц был проблеском права куриалов, отнятого законом Льва Мудрого. Но указанный случай, из последней четверти XI в., так и остался исключением, которому не суждено было обратиться в правило. Иначе обнаруживалось начало корпоративности. Оно находило себе постоянное приложение в промышленной сфере. Торговцы и ремесленники, группировавшиеся во времена Римской империи в корпорации по роду торговли и ремесел, удержали свои цеховые порядки и в последующее время. Лев Мудрый, уничтоживший городские курии, не только не преследовал этих корпораций, но придал им прочность, регламентировав их внутренний быт своей новеллой Пвр1 ло/axiKmv acopaxdmv бшха^вц (Распоряжения о городских корпорациях). Центральная власть мирилась с этим учреждением, не представлявшим для нее опасности и способным даже при известных условиях оказать услугу. Без сомнения, корпорации находились под контролем правительства; о характере контроля мы, к сожалению, не можем составить себе определенного представления, так как новелла Льва Мудрого в полном составе не сохранилась, дошел только отрывок, трактующий об условиях принятия кандидатов в корпорацию табуллариев.[1723] Существование промысловых корпораций в XI в. ясно выступает в памятниках — историк, рассказывая о воцарении Константина Дуки, прямо говорит о осоратеТа тту; поке.щ (городских корпорациях).[1724] На корпорации делились не только мелкие торговцы и ремесленники,[1725] принадлежавшие ко второму сословию, но и лица, входившие в состав первого сословия, по крайней мере, в рассказе об участии их в низвержении Парапинака замечено у историка, что они действовали ката (paipicu; 5iaipe06vTe<; (разделившись на отряды).[1726] Только низший класс населения был чужд корпоративности. Это последнее обстоятельство, в связи с тем, что в известиях о Михаиле Калафате, покровительствовавшем городскому населению, упоминаются только первые два сословия, избранные горожане и торговцы–ремеслен–ники,[1727] может дать основание заключать, что этот государь желал связать интересы своего дома с интересами городских корпораций; о городской черни Калафат, очевидно, не заботился и поэтому, тогда как значительнейшие горожане (ог тг|<; ayopaq 7Tp08^apx0vt8(;)[1728] оказывали ему знаки приверженности, чернь подняла против него бунт.[1729]