Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

«Милетти» имеет на турецком языке значение не нации в европейском смысле слова, а административной корпорации, общины, соединенной в один административный союз, связующим звеном которой служит религия, а не национальность. Точно так же словом «латинская нация» — «латин раясси» — Порта обозначает всех исповедующих католическую веру — болгар, боснийцев, хорватов и других. Тем обстоятельством, что в основу общины положена одна только религия, объясняется образование в Турецкой империи не одной, а нескольких общин, по числу исповеданий. Разные национальности могут входить в состав одной и той же общины, лишь бы они исповедовали одну религию, но разные исповедания не могут совмещаться в одной общине, хотя бы исповедующие были лица одной национальности. Отсюда произошло, что Турция не только не представляет цельного государственного организма, но даже не ограничивается дуалистическим построением, так, чтобы одну половину составляли мусульмане, а другую — христиане. Она слагается кз такого числа общин, которое соответствует числу религий и религиозных исповеданий. Народы, имеющие свою особую религию, имеют в то же время свои особые административные учреждения и в гражданских делах подлежат особым законам. Кроме принципа религиозного единства, турецкое государство перенесло на христианские общины свой принцип слияния религиозных функций с государственными. В Турецкой империи одни и те же лица облечены властью гражданской и церковной. Та же особенность характеризует управление христианскими общинами. Оттоманское правительство вооружало Церковь обширными административными полномочиями и сделало ее представительницей подвластных народов; лица, стоящие во главе церковного управления, получали судебную и гражданскую власть над членами общины; в руках патриархов сосредоточены все нити управления общинами, и на них же возложена ответственность за повиновение членов общин турецкому правительству и за исправное внесение податей. Такое смешение власти не было неестественным в глазах оттоманского правительства. Если глава мусульманского государства — султан — в то же время и глава религии, то какая может быть странность и неестественность в том, что патриарху, духовному главе христианской райи, предоставлена светская администрация? Если кади, ученый ислама, для мусульман — судья, то почему же христианский епископ не может быть судьей для христиан?