Византийское миссионерство

Это перечисление крайне интересно. В нем всего два города: Дорос, находившийся в горном Крыму, на совр. Мангупе, и Таматарха — совр. Тамань[449], а также «крепость» Асгель — Название, которое наводит на аналогию с Итилем, столицей Хазарского каганата, находившейся в устье Волги. Вторую группу имен составляют этнонимы. Под хоцирами следуй понимать то ли хазар, то ли фигурирующих у Приска Паний ского акациров[450], то ли болгар[451]. Оногуры обитали в западное Предкавказье, а гунны — в Дагестане[452]. Третью часть перечня образуют гидронимы: Асгиль — это Итиль, т. е. Волга. Хва. лис — это Каспийское море. Загадочный «Ретег», по остро, умной догадке А. Васильева, — это река Терек. «Харасиу» это, очевидно, Кара–су. Речка с таким названием действительно существует в Крыму и по сей день, и этот гидроним в самом деле значит по–тюркски «черная вода», так что глосса составителя нотации совершенно справедлива и (редкая, если не уникальная для подобных документов черта!) свидетельствует о контакте греческих иерархов с местным населением Крыма. Никогда ни до, ни после гидронимы не фигурировали у византийцев в названиях епархий. Из этого следует, что задачей составителя было наметить территориальные границы предполагаемого церковно–административного образования, а не обозначить конкретный объект окормления.

Дорийская митрополия, какой она нарисована в нотации, охватывала гигантскую территорию, включавшую часть Крыма, Северный Кавказ с Предкавказьем и северо–восточный Прикаспий, т. е., видимо, всю территорию Хазарского каганата. Было достаточно много написано о том, существовала ли такая структура на самом деле[453], или это был всего лишь миссионерский проект. Большинство исследователей склоняется ко второй версии[454]. Нет ни единого документа, где бы фигурировали иерархи этих удивительных епархий. Но даже если список епископий являлся по преимуществу черновым наброском, он представляет для нас огромную важность: значит, по крайней мере в момент его составления Константинопольская церковь лелеяла обширные миссионерски е замыслы.

В недавнее время эту нотицию удалось поставить в более широкий исторический контекст: видимо, надежды на обращение Каганата появились в Византии в начале IX в., в ходе дипломатического наступления, в рамках которого в Крыму была образована фема Климаты, а в Саркеле построена крепость, которая призвана была защищать союзников–хазар от враждебных набегов[455].

IV. Константин–Кирилл

Ок. 860 г. император Михаил послал эрудита Константина Философа (будущего св. Кирилла) с миссией в Хазарию. Кстати говоря, существует теория, связывающая его поездку с тем епископским списком, о котором шла речь выше: якобы именно Константин был автором того миссионерского проекта, который воплощен в этой нотации[456]. Проверить это невозможно, однако нет сомнений, что и поездка, и нотация встраиваются в один контекст хрисгианизаторских усилий Империи в IX в.

Хотя о деятельности братьев Константина и Мефодия известно главным образом из их славяноязычных житий, эти памятники несомненно опираются на византийскую агиографическую традицию[457] и потому весьма важны для нашей темы. Миссия, согласно Житию Константина, была приглашена хазарским каганом для религиозных дискуссий с мусульманами и иудеями, но герой жития готовился к ней как к проповеднической поездке. «Он сказал [императору]: «Если велишь, государь, с радостью иду на дело это и босой и пеший и не взяв ничего, что Бог не велел ученикам своим носить [с собой]“. Ответил же цесарь: «Если бы хотел так сам для себя сделать, то верно бы мне сказал, но, зная власть и достоинство Цесарево, достойно ступай с цесарской помощью»»[458]. В этом споре очень хорошо представлены два взгляда на миссию: Константин своей репликой намекает на завет Христа апостолам: «Не берите с собою… ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха» (Матф. 10.9—10). Но император возражает, что миссионер Византии есть одновременно ее посол, и потому завет евангельской простоты к нему не применим. Миссия зримым образом слилась с дипломатией! Впрочем, результаты хазарских дебатов Философа оказались не очень впечатляющими: «Крестилось же из них двести человек, отказавшись от мерзостей языческих и браков беззаконных»[459]. Вскоре после византийского посольства Каганат принял иудаизм в качестве государственной религии, что осложнило дипломатические отношения двух государств и привело к ухудшению положения иудеев в Империи. Неудача с попытками крестить Хазарию была вызвана, по всей видимости, опасением кагана попасть в чересчур большую зависимость от Константинополя[460].

В Житии Константина повествуется еще и о том, что святой во время того же посольства в Хазарию уже по собственной инициативе совершил миссионерский рейд к «народу Фулл». Фуллы (ср. выше, с. 128) к моменту прихода Философа формально уже имели свою церковь, однако, как мы убедимся, это в действительности не означало даже самой поверхностной христианизации.