Византийское путешествие

Последний день моего пребывания там пришелся на субботу, и Кызкалеси был полон отдыхающими из Мерсина и Аданы. К вечеру во всех гостиницах зазвучала танцевальная музыка. Целые семьи сидели в ресторанах под картинами, изображавшими тропические лагуны и гигантские розы. На берегу пылал костер, вокруг него плясали парни, сопровождаемые робкими девушками. Огромные тени трепетали по песку. Море напоминало стекло. Когда костер разгорелся, юноши и девушки принялись прыгать через него: иногда поодиночке, но чаще парами, взявшись за руки. Из толпы зрителей доносились возгласы одобрения. Публика постарше сидела кружком, с очень серьезным видом наблюдая за прыжками. Человеку постороннему было трудно понять: происходило ли все спонтанно, или же, наоборот, то был некий традиционный местный обряд. А вдруг я оказался свидетелем какого-то ритуала вроде триумфальных или погребальных игр у стен Трои!

V. Каппадокия

Долина призраков

По дороге на восток от Карамана к Эрегли, византийской Гераклее, я поймал себя на мысли, что мы вновь движемся по следам рыцарей Первого Крестового похода. После победы над турками при Дорилее крестоносцы столкнулись с дилеммой. Прямой путь к Антиохии и Святой земле проходил через самый центр анатолийской степи, но из-за тяжелого вооружения рыцарей, изнуряющей летней жары и недостатка воды идти по нему было невозможно. По совету византийцев, они двинулись в обход, придерживаясь западных и южных окраин плоскогорья, но и это оказалось не лучше. Б́ольшая часть местного христианского населения бежала под натиском турецких набегов, а те, кто остался, были не в силах обеспечить чужеземную армию провизией. Земля лежала в запустении, колодцы пересохли, мосты были разрушены, старые имперские дороги пришли в полный упадок. У крестоносцев то и дело возникали ссоры с их византийскими проводниками и советниками. Невзгоды пути объяснялись двадцатью годами войны и набегов, но крестоносцы быстро усвоили привычку списывать все на византийцев. Те, в свою очередь, были глубоко оскорблены неблагодарностью и дурным обращением жителей Запада.

Должно быть, крестоносцы почувствовали облегчение, когда вышли наконец к Гераклее с ее равниной, которую щедро орошали ручьи, берущие начало в снегах Тавра. Гераклею, как и ее нынешнего потомка Эрегли, со всех сторон окружали луга с сочной травой и фруктовые сады, но путь дальше преграждали армии эмира Каппадокии Хасана и его союзников. Даже те византийские авторы, которые с подозрением относились к намерениям крестоносцев, не могли не восхититься их отвагой: рыцари бесстрашно атаковали турок, и те позорно бежали. В час победы небо осветилось светом кометы.

Долина к северу и востоку от Эрегли относится к тем местам, в которых можно ожидать появления символических знаков, предзнаменований и видений. На севере линия горизонта ограничена массивами Карачадага и Хасандага. Эти горы-близнецы, вздымающиеся в высоту на три километра, изображены на росписи исключительной древности, найденной в развалинах Чатал-Хююка; возможно, это древнейший из дошедших до нас пейзажей. Гертруда Белл посетила огромный монастырь на вершине Хасандага, а северные его склоны усеяны развалинами церквей.

Дорога в Нигде подходит к самому подножию Хасандага. Несмотря на середину июня, высокие вершины Тавра на юге и востоке покрывал снег. Грубая ткань равнины была расцвечена красным, желтым, пурпурным и голубым, и по обеим сторонам дороги периодически возникали и исчезали призрачные озера. Воздух был таким прозрачным, а свет настолько непреодолимо ярким, что вполне можно было ожидать появления миражей. Я с изумлением увидел в фантомных озерах отражение перевернутых сосен, хотя никаких сосен вокруг не было и в помине.

Чуть позже, километрах в ста к северо-востоку от Хасандага, взору моему предстало другое видение. Я наблюдал его всего несколько мгновений, пока холмы не заслонили обзор, но понял, что это гора Эрчиес, чья величественная вершина белеет над голубыми склонами. Она стоит на страже восточных рубежей Каппадокии, «страны прекрасных лошадей», в которую мы въезжали.

Ни с чем не сравнимый ландшафт центральной Каппадокии сложился благодаря горам Хасандаг и Эрчиес. За то время, пока обе были активно действующими вулканами, они извергли из себя невообразимое количество пепла, из которого образовался мягкий камень под названием туф. Ветер и дождь вели свою работу над творением множества разноцветных скульптур, создав здесь со временем какой-то совершенно неземной, «лунный» ландшафт. Мягкость туфа позволила жителям этих мест в византийские времена высечь многочисленные церкви, монастыри, дома и убежища, по сей день остающиеся настоящим магнитом для туристов. Вплоть до начала ХХ века здесь стояло двадцать шесть деревень, жители которых говорили на византийском греческом языке и сохранили в своих песнях воспоминания о подвигах императоров и акритов.

Венец Гавриила