Вижу судьбу

Стухневские бабы затосковали: неприступный забор и ворота со шлагбаумом и часовым делали для них недосягаемыми предметы сердечных страданий. Но прошло немного времени и в заборе тут и там стали появляться лазы, которыми было удобно пользоваться как селянам, носившим по офицерским домам плоды со своих огородов, так и военным, бегавшим в «самоволки» за местной самогонкой, которую в деревне гнали практически открыто.

Зинка запаниковала, что может остаться с носом, отпросилась на работе и поехала в город. Там за несколько часов оставила почти все свои сбережения, сделав перманент и за сумасшедшие деньги купив у знакомой продавщицы из комиссионки английский кримпленовый костюм и коричневые лакированные туфли. Правда, зеленый цвет не то чтобы очень шел к ее рыжим волосам и красному обветренному лицу, а модельные туфли безжалостно жали, но это детали, решила Зинка, почувствовав себя английской королевой.

Она многого ждала от вечера в новом полковом клубе, так как уже высмотрела себе потенциальную «жертву», а обновы контрастно выделяли ее из среды сельских жительниц, резко увеличивая шансы, и даже офицерши завистливо ахали, разглядывая и ощупывая ее наряд. Зинка раскраснелась и пританцовывала от возбуждения. И когда оркестр заиграл «белый» танец, мгновенно сорвалась с места и оказалась рядом с Иваном. Еще раньше она исподволь выпытала у своей новой «подруги» – бывшей квартирантки, которую предусмотрительно задабривала сливками и сметаной, что этот «старлей» – закоренелый холостяк, правда, немало попортивший крови и репутаций гарнизонным дамам. Родом он был с Кубани, перспективы по службе имел неплохие, – так что по всем статьям был для Зинки подходящей партией.

Но вот сам Иван, похоже, так не считал, хоть и танцевал с ней в клубе, потом проводил до калитки и остался до утра. Он не отказывался зайти на домашние разносолы и частенько оставался ночевать, но вел себя при этом так, что его это ни к чему не обязывает. Зинка в душе злилась, но терпела, бегала за ним, как собачонка в надежде привязать к себе.

Через полгода таких отношений, Зина, использовавшая весь свой арсенал обольщения, не на шутку забеспокоилась: время идет, а она так ни на шаг и не приблизилась к заветной мечте. Прихватив золотое колечко с красным камешком, съездила в соседнюю деревню к местной знахарке («колдовке», как звали ее за глаза) Михевне, где и обменяла материно наследство на мешочек трав и темный пузырек с маслянистой вонючей жидкостью. Все это, выполняя инструкции старухи, частями было подмешано в еду ветреного возлюбленного, частями зашито в его одежду. Зинка очень рассчитывала на приворот, но и он что-то не приносил видимых результатов.

Тогда она изменила тактику: ходила с опухшими от слез глазами, выражая всем своим видом, какая же она разнесчастная. Но добилась обратного: Иван стал оббегать ее другой дорожкой. Конечно, хорошим аргументом была бы беременность, но увы!..

– Хотя, почему же? – решила Зинка. – Уж на первых порах справку-то никто не спросит, а потом!.. Что-нибудь придумаю!

Она пошла прямиком в политотдел и рыдала там так горько и искренне, что усатый полковник вконец устал от нее и пообещал поговорить со старшим лейтенантом Ипатовым и принять меры по партийной линии, если что не так… Зинка воспряла духом, каждый вечер прихорашивалась, поджидая непутевого кавалера, но время шло, а его все не было… Тогда она опять бросилась в штаб и с ужасом узнала, что Иван уехал. Их деревенская деваха, работавшая в секретном отделе и периодически милостиво получавшая от Зинки дармовые сливки, по секрету сказала, что он срочно помчался к родителям в отпуск, и протянула записочку с адресом.

Зинка отпросилась на работе и помчалась за ним в далекий кубанский город. Она свалилась родителям Ивана, как снег на голову. Московские ли подарки приезжей, жалость ли к ней из-за «интересного» положения, трезвый ли расчет, что та работает на «хлебном» месте, откуда и им кое-что перепасть может?.. А может, и понимание того, что сыну за тридцать и пора определиться, сделали родителей Ивана Зинкиными союзниками. Оказавшись между молотом и наковальней, Иван за две недели сдался. Они наскоро поженились и в часть вернулись супругами.

Зинка торжествовала и была уверена, что теперь все ее мечты сбудутся непременно! По ее понятиям, женой она была первостатейной: работала как пчела, все в дом тащила (вскоре полученный под прибавление семейства небольшой финский домик был забит нужными и не очень вещами, мебелью, посудой, коробками с консервами), а чтобы удержать мужа дома сама ставила на стол бутылку. Но Иван тем не менее на счастливого супруга не походил: даже внешне с лица спал, и хоть вечера проводил дома, все больше молчал и тихо напивался. Потом долго отсыпался на раскладушке, накрывшись с головой шинелью.

Деревенские бабы шушукались:

– Ну, точно приворот! И что себе думала: ведь мужская сила у них уходит?

Но Зинка посмеивалась:

– Завидуют!