Вижу тебя насквозь

– Я тебе не мешаю, – Надя сглотнула, – просто прошу, прекратить это детское баловство и дать взрослым людям самим решить…

Гера дёрнул её на себя, и Надя чуть язык себе не прикусила.

– И я о том же, – дыхание Геры коснулось её щеки, – сама сломайся. Свинка, потому что, если ломать буду я, это будет больно.

– Что ты…

Гера усмехнулся и почти оттолкнул её. Снова откусил яблоко и подмигнув ей, двинулся к выходу. Когда он закрыл за собой двери, Наде потребовалось на что-то опереться.

Что это ещё за претензии? Гера изменился после того, как она рассказала ему, что в курсе об его отношениях с мамой. Он, конечно и раньше был безбашенным, но сейчас как будто озверел. И почему-то цепляется к ней. Целует, лапает… Издевается.

– Надя…– услышала слабый голос мамы.

Она стояла на лестнице и была вся бледной как полотно. Сердце Нади как будто похолодело

– Поможешь мне доехать до больницы, что-то я и, правда, не очень хорошо себя чувствую.

– Может сразу скорую?

– Нет, нет… я уже позвонила в частную клинику, они меня ждут… просто мне немного страшно.

Надя не стала спорить, но вид мамы действительно беспокоил, и тоже было страшно. Она же не могла так расстроиться из-за ссоры с отчимом? Надя много слышала о стрессовых язвах, а ещё сердечных депрессиях и часто всё заканчивались ужасно – операциями или посещениями психиатра.

Такими темпами Гера точно может довести всех в доме.

Глава 17

Клиника, в которой они оказались, наверное, была самой дорогой. Хотя Наде и не с чем было сравнивать, кроме бюджетных поликлиник и больниц, она в платные центры не обращалась.

Тут даже стены пахли чем-то приятным. Новая мебель в кабинете ожидания, окно, выходящее на цветущий сад, кондиционер, телевизор приветливый персонал в одинаковой рабочей одежде, и подают кофе с кексиками, от чего Надя не смогла отказаться. Только всё это в горло не лезло от беспокойства, да и красота глаз не радовала. Больница всегда остаётся больницей и неважно как она упакована, потому что люди тут… умирают.

Надя расхаживала из стороны в сторону, чувствуя, как от кондиционера у неё даже губы замерзли. Мама была в кабине очень долго, как показалось. Туда пару раз заходила медсестра с приборами для взятия крови, а потом видать пришла с результатами. И ещё несколько минут.

Надя молилась, что только бы не рак, всё остальное, наверное, можно вылечить. Да и бабушке нужно сказать… Надя вспомнила про свой сломанный телефон. Она порылась в сумке, доставая старую технику, попыталась его оживить, но экран потух через секунду.

– … буду рад видеть, как я уже сказал, выполняйте назначения и всё будет в порядке…

Услышал Надя, когда двери открылись, и медсестра вышла.

В порядке? Значит, ничего страшного? Всё хорошо?

Мама появилась через минуту, немного заторможенная и посмотрела на Надю как-то странно.

– Пойдём, – сказала, как будто выдохнула.

На ресепшене они оплатили весь приём, и Надя старалась не смотреть на огромную цифру, а мама даже внимания не обратила.

– Всё в порядке? – осторожно поинтересовалась Надя, когда они вышли к машине.

Мама ответила не сразу, рассеяно посмотрев на неё, и спрятала взгляд.

– Нормально, – вымолвила она с трудом.

Надя не поверила. Её «нормально» звучало будто «всё очень плохо».

– Точно? – допытывалась Надя.

– Да, – твердо, но неуверенно. – Поедем куда-нибудь, нужно развеется шопингом.

Надя тяжело вздохнула. Шопоголизм – это болезнь, хорошо, что она не особо страдала этим, по одной простой причине, что её размера практически не было, а что было, то даже брать не хотелось.

Они заехали в первый попавшийся магазин по дороге. Стандартный торговый центр, с кучей будок одежды, фастфудом и всяких пестрых игрушек. Но тут был отдел по ремонту телефонов, куда Надя сразу и сдала свой.

Мама ничего не хотела покупать, но пришлось остаться, потому что сказали, что ремонт займет час.

– Давай я тебе лучше новый куплю, – посетовала мама, остановившись возле отдела сотовой связи.

– Не надо, меня мой устраивает, а на новый, я сама заработаю.

Мама сняла солнцезащитные очки и удивленно посмотрела на неё.

– С таким девизом, будешь по жизни горбатиться, ещё потом и мужа на шею посадишь.

– Ну, – усмехнулась Надя, – хочется быть независимой.

– Женщина должна быть зависимой, должна быть слабой, так она будет получать ту поддержку, которую хочет, а если она будет показывать, что коня на скаку остановит, то и относиться к ней будут также, как к ломовой лошади.

Надя вяло улыбнулась. Вообще она не это имела в виду, но слова мамы одевали грустью и то, что говорил Гера, обретало смысл. Она с отчимом только из-за денег и положения.

Они присели на одной скамейке, благо народа почти не было, работал кондиционер, и у них было время, чтобы поговорить.

– Доктор, точно не сказал ничего страшного? – снова поинтересовалась Надя.

– Относительно.

– Мам, ну что ты увиливаешь, я же беспокоюсь.

– Не нужно, – успокоила мама, – ничего страшного не случилось.

– Ты не расскажешь мне?

Мама сглотнула. Посмотрела на неё, сняв очки.

– Я потом… расскажу, когда буду… буду готова.

– Ты меня пугаешь.