Вижу тебя насквозь

Надя намазала хлеб маслом и едва смогла откусить кусочек, похоже, состояние матери было заразительным и её тоже мутило.

– Тебе же уже сказали, что ты ни на что право не имеешь, – напомнила Надя разговор с адвокатом и брачный контракт.

– И что?! Я беременна!

Надя нервно улыбнулась и отложила бутерброд.

– Тогда нужно ждать, когда малыш родиться и взять ДНКа.

Мама надменно фыркнула:

– Не позволю, – а затем какой-то желчью добавила, – разницы то никакой нет.

Надя вздохнула. Маму бросало из крайности в крайность. После этих слов она заревела, вновь сетуя на своё незавидное положение.

К середине дня отчим назначил встречу для подписания документов, и мама собиралась так, словно идёт его соблазнять. Может действительно собиралась иначе, зачем это платье с запахом, под которым из белья только трусы?

Надя решила не идти с ней, а подождать в холле гостиницы уже с чемоданами. Уж очень ей, казалось, это интимным.

Она заказал себе кофе, переписывалась с Ленкой, поплакалась ей о чувстве вины перед бабушкой и смотрела в окно.

День казался ей безумно монотонным, даже прохожие на улице плелись как улитки. Она тяжело вздохнула, когда в голову поползли мысли о Гере.

– Хватит, – процедила она себе.

Постаралась напомнить все его отношение к ней. И не было там ни доброты, ни ухаживаний, ей показалось.

Вот начнёт учиться и познакомиться с каким-нибудь будущим знаменитым скульптором и у них будет одна мастерская, вечерами они будет обсуждать новости искусства, а потом… Потом Надя никогда не додумывала. Потом просто не существовало.

Мама вернулась спустя долгих два часа. Шла на каком-то автопилоте, немного растерянная и потерянная. Надя даже спрашивать ничего не стала и так поняла, что всё очень плохо.

Она села рядом с ней, глядя в одну точку.

– Мы развелись, – произнесла она с дрожью в голосе, – он даже сам не пришёл, эта… рыжая скотина принесла документы…

Мама всхлипнула. Надя не знала, как на это реагировать. В конце концов, это самый ожидаемый и нормальный финал, непростых отношений. Все живы, а трудности… Справятся.

– Тогда едем домой? – осторожно предложила Надя.

Ей не ответили, но она сама подняла маму, вызвала такси, и они поехали в аэропорт, возможно удастся купить два билета.

Пока Надя узнавала всю информацию, мама сидела в кафе и всё так же молчала. Надя поглядывала в её сторону с беспокойством, замечая на её лице отпечатки тревоги.

С билетами пока было неизвестно, и попросили подождать.

Надя вернулась за столик к матери, а та гипнотизировала взглядом телефон.

– Нужно подождать, – рассказала Надя, – в крайнем случае, возьмём комнату отдыха на сутки.

Мама судорожно вздохнула и вдруг поднялась.

– Я не поеду, – выдала она резко, – ты возвращайся, а осенью я тебя встречу обещаю.

У Нади чуть приступ паники не случился.

– Мама, а что ты собираешься тут делать?

– Найду что-нибудь. Выкручусь.

У Нади было нехорошее предчувствие, да и мама была не слишком адекватна в рассуждениях.

– Подожди! Лучше потом, давай вернёмся осенью, там возможно будет уже легче…

– Я не вернусь к этой женщине! – дрожащим голосом сказал мать, – ничего не имею против неё, но появляться на глаза бывшей свекрови, да ещё и разведенной без гроша в кармане… я не могу. Я буду здесь. И выберусь сама, как делала это всегда.

Наде хотелось ударить мать, даже ладони горели.

– И кому ты что хочешь доказать? – спросила она.

– Никому, ты просто не понимаешь…

– Я понимаю, мама! Ты бросила меня, потому что я мешала тебе. И сейчас мешаю. Ты не принимаешь помощь, не слушаешь и всё время разыгрываешь из себя жертву, хотя во всём виновата сама, – не выдержала Надя, высказав свою тираду, – к той жизни, что внутри тебя ты тоже относишься потребительски, что если не получится срубить со Штормов денег, ты мне его принесёшь? Отдашь, чтобы не мешал?

– Надя, тише! – зашипела Виктория Сергеевна, оглядываясь по сторонам.

Она будто была глуха и всё, что её волновало это общественное мнение.

– Тебе даже сказать нечего кроме «тише», – Надя развела руками.

Это было бесполезно с самого начала. Она зря на что-то надеялась.

– Место и время неуместное для такого разговора, – процедила Виктория Сергеевна.

– Конечно, – кивнула Надя, – так оно всегда и было. Думаю, папа бы с тобой тоже развелся.

Они обе замолчали, глядя друг на друга в шумном помещении, но ощущение, что они были только вдвоём. Надя устала притворяться, что всё хорошо и что она всё понимала.

– Это всё, что ты хотела сказать? – наконец отмерала мама, – или ты ещё не произнесла самого сокровенного «я тебя ненавижу»?

Надя не понимала, как ей удаётся сдерживать слезы.

– Нет, – но голос предательски дрожал, – я не ненавижу тебя.

Это было правдой. В сердце Нади жили и грели воспоминания, когда они с мамой были вдвоём. Она любила её. И Надя понимала, что не оставит, не бросит. Может воспитание бабушки, а может глупость, но Надя будто была старше своей матери.

Вероника Сергеевна молча смотрела на неё, блестящими от слез глазами, словно через призму бриллиантов. Надя достала телефон, не став думать, потому что сейчас у неё точно не было вариантов выбора, да и этот не слишком реальный.