Визионер: Бег за тенью

– А пусть её тот содержит, кто на кинофильму водил! Артистка, тоже мне. Плакала, умоляла оставить, клялась, что невиновна. Да только веры тем слезам нет.

– Что ж, позиция ваша мне понятна. С дворником я тоже побеседую. И кстати, раз пропали столь ценные предметы, почему же вы в полицию не обратились?

– Так нашлись ложечки-то, – невозмутимо ответила старуха. – На дальней антресоли. Скрала поди и запрятала, чтоб потом забрать. Нашлись и ладно. А репутации уже нет.

Дмитрий был уверен, что вредная старуха сама прибрала проклятые ложки и просто забыла. К совести или милосердию тут взывать бесполезно. Такие всегда убеждены в своей правоте и никогда не раскаиваются.

Удивительно, что горничная Настя сама не удрала отсюда раньше. Мите сбежать хотелось уже с первой минуты.

* * *

Делать нечего – придётся обращаться к знатоку.

Соня в который раз перечитала тщательно воспроизведённые ею на листке журналистские записи. Но даже от многократного повторения некоторые слова не перестали выглядеть полной абракадаброй. С таким же успехом их можно было разглядывать вверх ногами.

Знаток в лице Загорской-старшей работал в своём кабинете с корреспонденцией. Один час ежедневно. На приглашения надлежало подобающе ответить, многочисленных родственников – известить о семейных делах, поздравительные открытки – сложить в специальную коробку, счета – проверить и оплатить.

Молоко опять поднялось в цене, а в последнее время подозрительно кислит. Может, сменить поставщика? Двоюродная тётка из Шебекина снова изъявляет желание приехать в гости («Так скучаю за Сонечкой и Лёликом!»). Знаем мы эти визиты – прибудет на неделю, а потом через два месяца не выгонишь.

Княгиня Фальц-Фейн устраивает литературный салон. Ох уж эти салоны… С некоторых пор вместо обсуждения традиционного Пушкина или модного имажиниста Есенина её светлость одаривает гостей стихами собственного сочинения. Видит бог, природа наделила подругу красотой, а удачное замужество – почти неприличным достатком, но литературный талант, увы, вместе с деньгами не образовался. Отказаться нельзя – уже два вечера под благовидными предлогами пропустила. А значит, снова придётся заедать плохие стихи кремовыми пирожными. Они у Фальц-Фейнов всегда в избытке и отменного вкуса. Но диета же, диета…

По мнению Загорской-младшей, вся это писанина – по преимуществу пустая трата времени. Чем писать пространные письма о казусах погоды и Лёликовых соплях, не проще ли телефонировать?

– Мам… – Соня просочилась в дверь и села напротив матери. – Мне нужна твоя помощь.

Анна Петровна кивнула, не переставая выводить изящные буквы. Пока не допишет – не ответит. Соня в ожидании осмотрелась. Этот кабинет ей нравился. Лёгкая светлая мебель, зелёная обивка, высокие шкафы с книгами и журналами, изящный письменный прибор из бронзы с малахитом. Основание для чернильницы украшает каменный олень. Однорогий. Сониных рук дело, десятилетней давности. Кто ж знал, что у него такая хрупкая конституция?

Загорская-старшая закончила письмо, тщательно вытерла перо, положила в подставку и лишь тогда посмотрела на дочь.

– Мама, подскажи мне, пожалуйста, как выглядит шляпа «франциск»? Это капюшон как у францисканского монаха? Мне для учёбы надо…

Если Анна Петровна и удивилась, то виду не показала.

– Не капюшон. Скорее, шапочка, а не шляпа. Бархатная и присборенная.

Заметив, что дочь не особо вникает в объяснения, женщина поднялась, открыла один из шкафов и, стремительно пробежав пальцем по корешкам, вытащила старый журнал. Пролистала и, найдя нужное, положила на стол, развернув к Соне.

– Вот, смотри. Это из восьмидесятых годов прошлого века. Довольно модный был головной убор. Чёрный бархат, золотой отворот, страусиные перья.

– Ты такой тоже носила?

Анна Петровна не удержала показной скорбный вздох.

– Софья, я всё-таки не настолько стара, как тебе кажется. Такое могла носить твоя бабушка.

– Прости-прости, это всё так интересно. А вот ещё скажи, – Соня заглянула в свой листок. – Пальто «скобелев» она носила?

– Может быть, – мама перелистнула несколько страниц. – Вот оно. Подражало синему мундиру генерала Скобелева. Разумеется, женственный вариант без эполет, зато с мехами и лентами. Ах, мне больше из тех времён нравились пальто в стиле помпадур. Или вот тальони – очень изысканно. Как думаешь?

– Ага, – Соня деловито черкала карандашом на листке. – Спасибо, мам, ты мне исключительно помогла. Можно одолжить журнал?

– Только не вырывай страницы! – голос Анны Петровны летел уже в спину убегающей дочери.

* * *

Два часа в библиотеке. Пропустила обед.

Вокруг Сони высились стопки книг. В какой-то момент она перестала ставить их обратно на полки – потом разложит. И уселась прямо на полу, просматривая каждую и складывая ненужные куда-то за спину.

Где-то было похожее. Где-то должно быть. Но что именно? В какой из них? Вероятно, в этой?

Затекли ноги. Заныла спина.

Может, показалось? Фотографий-то не видела, всё только по описаниям. А воображение – оно такое. Коварное. Возьмёт и нарисует не то, что было.