Визит

Я вышла замуж. Муж мой, тот, первый, выглядел здоровым: румяный, высокий, глаза живые, черные. Не такой, конечно, великан, как мой отец, но тоже рослый, сильный… Поженились мы весной и жили два года без детей… Постепенно я начинала что-то подозревать, что-то беспокоило меня… Но только после его смерти я узнала, что он был совсем никудышный… Сгнивший изнутри, худой и бесплодный… Я, уж не взыщите, не очень о нем и горевала, мне даже казалось, что он нарочно обманул меня… Теперь-то я его злом не поминаю. Мне даже кажется, и, может, это и правда, что, если бы он остался жить, было бы мне с ним неплохо. Это был человек мирный и терпеливый, не любил ругаться и даже в гневе мог уступать. Я простила ему даже его бесплодие и не сержусь больше на него, даже его жалею…

Вдовою я была всего полгода, а это и сегодня может показаться слишком мало. Но я боялась, прямо обмирала со страху, что однажды проснусь и пойму, что вся плодородная сила во мне кончилась, ушла навсегда… И еще одно тут было. Два года ведь я жила с мужчиной — и все даром. Ведь тогда я еще не знала, что виноват был мой первый муж. Я только подозревала, но меня мучили опасения, не из-за меня ли это… Тогда-то стал заглядываться на меня Францко, да и я была не против… Он пришел из долины и нанялся на молотьбу. Он тоже был хорошего роста, — а какой смешливый! — теперь он уж не тот, все ему не хорошо, все сердится на меня, на себя, на соседей. Но в те времена он мне очень по душе пришелся. Он носил ковбойку и платок на шее. Вместе с товарищем он нанимался молотить, молотил и у нас. Они пробыли в нашей деревне всю осень. Францко ухаживал за мной, за молодой вдовой, очень настойчиво. На работе он отличался, да и брал полцены, а вечером заходил к нам. Мать с отцом считали его хорошей партией для меня, но были настороже — как бы он не попользовался да не ушел. Долго нас наедине не оставляли, гулять не отпускали, и на танцы мать со мной тащилась и скоро уводила меня домой. Такой строгий надзор над молодой вдовой многим казался смешным, мне и самой было стыдно, но, с другой стороны, опасения родителей были мне понятны. Да мне и не хотелось просто так, за здорово живешь, скурвиться, наоборот, я хотела семью, как у других женщин, хотела рожать и воспитывать детей… Когда нам удавалось остаться на минуту наедине, Францко уговаривал меня, упрекал за покорность родителям, но к нам ходить не переставал. В конце осени молотьба закончилась, Францко и ушел. Я думала, что вижу его в последний раз, и после его ухода всю ночь проплакала. Не так уж я его тогда любила, плакала я над своей грустной жизнью и несбывшейся мечтой. Однако прошла неделя, и он прислал мне первое письмо. И ко мне стали возвращаться надежды на семью, детей, потому что Францко в первом же письме снова написал то, что говорил мне не раз, что любит меня и, как только будет время, приедет. Я не то чтобы поверила, но не допускала к себе всяких шалопаев, которые часто стучались ко мне по ночам в надежде поживиться за здорово живешь. Ведь всегда же найдутся желающие позабавиться с молодой вдовой, а потом посплетничать об этом за кружкой пива в кабаке. Францко писал всю зиму, а на рождество прислал мне красивые сапоги и рукавицы. Эта зима была для меня самой долгой в жизни. Я тосковала, особенно по вечерам, меня бросало то в жар, то в холод, чуть я совсем здоровье не потеряла. Пришлось даже неделю-другую в постели полежать, но обошлось. Я была молода и легко справлялась с кашлем и простудой — отпустило и на этот раз. А в конце марта явился Францко, сам с ног до головы во всем новом, открыл посреди кухни огромный чемодан и стал доставать из него подарки для матери, отца и для меня. Роздал он, что кому предназначалось, и сразу же попросил моих родителей благословить нас. Те только переглянулись и с радостью согласились. В тот же вечер был сговор и мы надели кольца. Угощение, хоть и наспех приготовленное, было обильным и щедрым. Отец достал самогону, мать наварила мяса, картошки, капусты, а, кроме того, много съестного привез в своем чемодане и Францко, были и вареные яйца, одолженный у соседки калач, свежее и кислое молоко. Свадьбу готовили на другую неделю, и Францко остался у нас, хотя ему не позволили спать со мною в одной комнате…

Свадьба была веселая. У нас говорят, что самые веселые свадьбы бывают у вдов, и это правда. Мне и самой теперь кажется, что первая свадьба была у меня скучнее. А на второй я и пела, и танцевала, а плакать и не думала. И родители радовались, они уж не беспокоились, все вроде хорошо складывалось, впрочем, пересудов опасаться не было нужды, потому что Францко был один, без родичей, а сам он тогда мелочам значения не придавал. Теперь уж он не таков, но об этом потом. Могу честно сказать, свадьба удалась. Некоторые мои подружки, с которыми я в школу ходила, мне жестоко завидовали, потому что я уж второй раз шла замуж, а они все еще кисли, если можно так выразиться…