Визит дамы в черном

— Дело не в этом. Герои войны предстают благородными рыцарями только на страницах газет. А в жизни они — обычные люди со всеми слабостями и недостатками. И вообще, война плохо влияет на нервы. Конечно, человек, видевший много крови и боли, не может оставаться прежним. При всей моей симпатии к Витгерту, боюсь, Машу ждут еще неприятные сюрпризы…

— Ты сегодня пессимистично настроен. Да, чуть не забыл, тебе снова принесли записку от Ведерниковой.

Дмитрий развернул голубоватый листок.

— Опять просит зайти к ней. Вот ведь, разобрало барышню любопытство… Кто бы мог подумать, что и она такая любительница криминальных новостей?

Наступил новый день, принесший массу пустых хлопот. Колычев пытался хотя бы для себя выстроить достоверную версию убийства Синельниковой, но в его рассуждениях не хватало какого-то важного звена. Дмитрий ни на шаг не приблизился к разгадке.

Зазвонили колокола Никольской церкви, эхом отозвались другие колокольни города. Колычев вспомнил, что сегодня похороны Синельниковой.

«Надо бы пойти проститься с Маргаритой Львовной. Да и на провожающих не грех взглянуть, может быть, какая подсказка в деле об убийстве обнаружится», — решил Дмитрий и отправился к церкви.

Отпевание уже закончилось, траурная процессия медленно двигалась к кладбищу.

Колычев быстро вошел в опустевшую церковь и поставил свечу у образа Спаса.

Никольская церковь была построена недавно, росписи и иконы были новыми, яркими, праздничными. Но прихожане и настоятели других городских церквей передали в новый храм несколько старинных икон традиционного письма, потемневших от времени.

Вот эти-то древние образа, намоленные несколькими поколениями верующих, и привлекали большинство прихожан-богомольцев.

Остановившись у иконы и глядя на мудрый, скорбный лик Христа, Дмитрий перекрестился и шепотом произнес короткую молитву, а потом добавил:

— Господи, даруй новопреставленной рабе твоей Маргарите жизнь вечную и не оставь убийцу без воздаяния по делам его! Аминь.

Выйдя из церкви, крыльцо которой было засыпано маленькими веточками хвои, отломившимися при выносе с венков, Колычев поспешил присоединиться к траурному шествию.

Распоряжался похоронами Федул Терентьевич Бычков. Гроб с телом покойной везли на богато убранном катафалке, следом шел настоятель Никольской церкви. Дамы-благотворительницы, помощницы Синельниковой по работе в Дамском комитете, вели под руки рыдающую тетушку, единственную родственницу Маргариты Львовны.

Было несколько венков — от городской управы, от Дамского комитета, от детского приюта, помощь которому пыталась организовать Синельникова. Сиротский венок, сплетенный из самодельных цветов, выглядел особенно трогательно…

Кроме близких друзей и знакомых, за гробом шла густая толпа любопытствующих.

На кладбище, возле могилы, заранее вырытой в мерзлой земле, Бычков в качестве городского головы сказал речь, превознося достоинства покойной, ее доброту и бескорыстную службу на ниве помощи неимущим.

Колычева кто-то тронул за рукав. Оглянувшись, он увидел Варвару Ведерникову.

— Дмитрий Степанович, мне очень нужно поговорить с вами. Я вам писала…

— Простите великодушно, Варвара Савельевна, замотался с делами. Но зайду, непременно зайду.

— Это очень важно! Дело касается Маргариты Синельниковой. Приходите сегодня, после похорон, если можете.

— Господи, если бы я знал… Еще раз простите за задержку, вечно я упускаю самое главное.

С кладбища близкие Синельниковой отправились к поминальному столу, а Колычев и Варвара — в особняк Ведерниковых.

В богатом ведерниковском доме после смерти хозяина все изменилось. Мебель в комнатах была прикрыта чехлами из холстинки, какие-то сетчатые полотнища обвивали люстры и картины. Жилым казался только кабинет, в который Варвара пригласила своего гостя.

— Я теперь парадными комнатами не пользуюсь, ни к чему мне, — говорила Варвара, заметив удивленные взгляды Дмитрия Степановича, бывавшего в доме Ведерниковых в лучшие времена. — Кабинет и спальня, что еще нужно мне одной-то. Присядьте, господин Колычев, я сейчас распоряжусь.

Варвара позвонила в большой медный колокольчик, стоявший на столике. Спустя довольно продолжительное время в комнату вошла старушка в пуховой шали.

— Няня, мы с кладбища, намерзлись там. Прикажи нам графинчик подать и на закуску не только грузди и балык, а что-нибудь горячее. И пусть обед ставят, Дмитрий Степанович сегодня у нас обедает.

— Батюшки, гость какой, и без предупреждения, — заохала старушка, в которой Колычев узнал верную Саввишну. — Здравствуйте, здравствуйте, Дмитрий Степанович! Сейчас распоряжусь стол накрыть. Уж и не знаю, чем такого дорогого гостя потчевать прикажете, не обессудьте! А что, барыню-то Синельникову похоронили?

— Похоронили, куда ж деваться. Потом, потом все расспросишь. Иди, насчет закуски распорядись, — строго сказала Варвара.