Визит дамы в черном

В качестве учителя по протекции Дмитрия пригласили его приятеля Петю Бурмина. Заодно Пете пришлось возложить на себя обязанности «крылатого амура», по его собственному определению. Он регулярно доставлял записочки от Марты к отлученному от ее дома Мите и пространные ответы приятеля. Несмотря на такую бурную переписку, встречи влюбленных становились все реже — Дмитрий развил какую-то тайную деятельность, поглощавшую все его свободное время, да и несвободное тоже.

— Колычев, ты манкируешь занятиями! — возмущался Бурмин.

— Отстань, Петька, у меня важные дела! Я рассчитываю на твои конспекты.

— Дела делами, но наш профессор тобой недоволен. Не ищи беды на свою голову! У нас выпускной курс, подумай о дипломе…

— Топтыгин, ты зануда!

— Сколько раз можно просить не называть меня Топтыгиным! Я просто не понимаю, чем ты так занят, что рискуешь вылететь из университета? Кстати, тебе прислали какую-то бумагу от адвоката Немирова. Ты опять подрабатываешь у него в конторе? Я понимаю, у тебя теперь большая нужда в деньгах, но нельзя же делать это в ущерб занятиям. И потом, Митя, этот Немиров… Он, конечно, известный юрист, но известность его какая-то скандальная, с авантюрным душком. Он втянет тебя в плохую историю. Если тебе очень нужны деньги, возьми немного у меня, но только, пожалуйста, не связывайся с Немировым.

— О-о, щедрость нашего эмира не знает границ! Спасибо, Петя, но пока у меня еще нет крайней нужды в деньгах. И потом — почему ты решил, что я подрабатываю в адвокатской конторе? Может быть, используя связи Немирова, я рассчитываю собрать кое-какие сведения.

— Час от часу не легче. Какие еще сведения ты собираешь? Такое впечатление, что ты решил играть в сыщика.

— Я не играю, я веду свое первое частное расследование. И это очень важно, тем более что дело касается Марты.

— Марта, конечно, милая девушка, но что за расследование ты выдумал?

— Петя, это вовсе не выдумки. Ей угрожает опасность, а еще мой папенька покойный воспитывал меня в духе сострадания сирым и обиженным.

— С тобой невозможно говорить серьезно! Еще и папеньку покойного приплел… Я знаю, ты благородный рыцарь по натуре, но, Митя, ты ведь из нас самый способный, нужно ли рисковать своим будущим ради устранения какой-то мифической опасности, грозящей Марте?

— Петька, поверь мне, опасность не мифическая. И в конце концов, я поступил на курс университета изучать право именно для того, чтобы помогать людям, чтобы пресекать зло и утверждать добро, прости за высокопарность. Ведь суть профессии правоведа в том и состоит, чтобы насаждать закон и справедливость, согласись. И я уже сейчас могу попрактиковаться в борьбе за них. Я собрал еще не все факты, а тем более доказательства, но изложу тебе то, в чем я уже уверен — и ты поймешь, насколько дело серьезно.

В конце октября Марта получила телеграмму из Павловска: «Прохор Петрович скончался. Похороны вторник. Багровы».

«Вот и дедушки Прохора не стало. Все, кто меня любил, умирают, — с тоской думала Марта. — Похороны вторник… Отец не нашел других слов. Зачем ему нужен был этот больной несчастный старик? Похороны вторник…»

Хоронили Прохора Петровича в холодный дождливый день. В церкви, где шло отпевание, гуляли страшные сквозняки, на кладбище порывы ветра кидали дождевые струи в лица провожающим, капли текли у них по щекам, и казалось, что у гроба собрались плачущие родственники. Но плакал только старый слуга. Все остальные, включая священника, кадившего над могилой, торопились поскорее проститься с покойным, наскоро исполнив формальности, и вернуться в тепло.

Мачеха, почти не общавшаяся с Прохором Петровичем и не любившая его, надела глубокий траур, черную бархатную ротонду и густую вуаль. Почему-то она напомнила Марте ту страшную даму в черном. Платье, шляпа были совсем другого фасона, но Марта не могла отделаться от мысли, что «женщина-смерть» стоит рядом.

Поминальный обед проходил в тишине, только позвякивали столовые приборы — промокшие и замерзшие гости набросились на водку и горячие закуски. Марте не хотелось оставаться на поминки, но отец попросил ее не нарушать обычая. Она никогда не пила крепких спиртных напитков, не стала делать этого и сейчас, только пригубила рюмку «на помин души старика Почивалова». После кладбища ее сильно знобило, мокрые ботинки никак не сохли на ногах, Марте хотелось лечь в постель, но она твердо решила — в доме отца не оставаться, вернуться в Петербург.

Как только мачеха, попросив извинения у гостей, прошла к себе, Марта тоже стала прощаться. Отец проводил ее до ворот.

— А Прохор-то Петрович и вправду все состояние тебе оставил, — сказал он безразличным тоном, открывая перед Мартой калитку. — И так ловко за моей спиной ухитрился все обстряпать. После его смерти слуга вдруг откуда-то достает бумаги, по всей форме выправленные, и через мою голову передает их нотариусу… А меня в завещании дядюшка даже и не упомянул!

«Вот что так его обидело! Похороны вторник… Наследство!» — мелькнула у Марты догадка.

— Мне все равно, папа! Распоряжайтесь всем сами, — сказала она отцу.