Визит генералиссимуса

– Не Евгений Яковлевич, а Иосиф Виссарионович…

В зале повисла тишина.

– Кто?! – едва выговорил первый секретарь.

– Сталин!

Генералиссимус так жестко взглянул из-под бровей на первого секретаря, что тот замер с раскрытым ртом.

Несколько секунд все стояли не шелохнувшись.

Наконец, первый секретарь горкома ущипнул себя.

Следом щипки пробежали по всему залу.

– Не теребите себя, – с хмурой усмешкой проговорил Сталин. – Все равно не проснетесь. Уж слишком глубоко и сладко вы спите… Лучше послушайте, что я вам скажу… пока снюсь.

Он оперся о край трибуны, встав так, как стоял на двадцатом съезде.

– Завтра после пробуждения, – продолжил он, – вам будет о чем подумать.

Он еще раз обежал взглядом по присутствующим в зале. Хмурое выражение не сходило с его лица.

– Это что за…? – и здесь он употребил одно грузинское слово, которое в русском языке имеет целый спектр переводов-синонимов – от "свинства" до "проституции".

Однако, несмотря на то, что это было сказано по-грузински, смысл произнесенного дошел до каждого.

– О каком соцсоревновании идет речь?! Я вижу в зале фронтовиков. Вы можете припомнить, чтобы батальоны и дивизии на фронте устраивали соцсоревнование по сводной таблице показателей, кто больше снарядов по врагу выпустит или кто на сколько километров фронт передвинет?…

О каких депутатских успехах в законосочинительстве можно рассуждать?! О каких пробелах в законодательстве вы говорите? Этого режима?! Который, придя к власти, разрушил советское законодательство, и теперь вы помогаете ему делать замену социалистическим законам?!

Почему вместо того, чтобы бороться с режимом, вы встраиваетесь в него? Разве для этого вам отдают свои голоса на выборах? Люди голосуют за коммунистов, чтобы они сменили режим, а не улучшали его. И я не понял, какой значок был у выступавшего депутата.

– Это депутатский значок, – быстро вставил первый секретарь горкома, – его выдают всем депутатам.

– Значок, – проговорил Сталин, – в виде трехцветного флажка, под которым против нашей страны воевали власовцы.

– Это государственный флаг Российской Федерации, – начал оправдываться первый секретарь. – Разве мы можем не подчиняться? Этот значок на статус депутата указывает. Народного избранника. Нам же с народом работать…

Он что-то хотел сказать еще, но Сталин посмотрел на него таким жестким взглядом, что товарищ Леонов осекся и, отодвинувшись со своим креслом назад, постарался спрятаться за спиной соседа.

Сталин продолжительно посмотрел в его сторону, а затем перевел такой же жесткий взгляд на зал.

– Здесь есть коммунисты? – спросил он.

Зал оторопело молчал.

– Я спрашиваю, есть в Кусть-Тарке коммунисты?

Снова протянулась долгая минута молчания. Это было жуткое, тяжелое молчание. Некоторые присутствующие не выдерживали взгляда генералиссимуса и отводили взгляды.

Сталин потемнел. У него едва заметно дрогнул подбородок.

– Есть! – вдруг раздалось из зала. Сталин перевел взгляд на голос, но никого не разглядел. Присутствующие сидели, не шелохнувшись.

– Есть! – снова повторил кто-то.

Сталин наконец увидел говорившего. Это был убеленный сединами очень старый человек. Он с большим трудом поднялся, прямо глядя на Сталина. Все увидели его увешанную медалями грудь.

Генералиссимус посмотрел на него.

– Скажи, солдат, – сказал он, – ты, ведь мой современник, помнишь нашу эпоху. Что здесь произошло? Почему этот человек, – он показал пальцем на спрятавшегося первого секретаря горкома, – носит партийный билет коммуниста? Почему он – ВАШ СЕКРЕТАРЬ?

Старик некоторое время не сводил ошеломленного взгляда со Сталина, а затем повернулся и крикнул кому-то в зал:

– Василий! Ты почему молчал, когда товарищ Сталин спрашивал коммунистов? Встань тоже! Расскажи Иосифу Виссарионовичу, как ты за Леонова голосовал.

По залу прокатилось замешательство. Спустя некоторое время из рядов поднялся человек, которого назвали Василием. Это был такой же убеленный сединами человек.

– Мы же – партия! – проговорил он, опустив взгляд в пол. – Не могли не голосовать…

Сталин нахмурился.

– Как же было не проголосовать? – заговорил третий человек, точно такой же старый. – Если большинство за него… большинство, ведь, не может ошибаться…

– Товарищ, Джугашвили! – наконец опомнился Коваль. – Это что за… волюнтаризм?! Вы что из себя возомнили?! Вы где находитесь?!

– Помолчите, Коваль! – вдруг выкрикнул поднявшийся мужчина средних лет. – Вы сами-то как первым секретарем обкома стали? Лично приезжали делегатов на областную отчетно-выборную конференцию отбирали. Ходили с Леоновым обсуждали поименно, чтобы "непроверенные" люди на конференцию не попали. Затем нам список делегатов на городской конференции выдвинули на утверждение.

Коваль вдруг вскипел.

– Упоров! – вскричал он. – Вы опять здесь фракционизм разводите!… Леонов! – он обернулся к первому секретарю горкома. – Я же приказал исключить Упорова из партии! Почему он до сих пор здесь?!

Леонов покраснел и окончательно вдавился в кресло.