– Гульжан была похожа на маму, и она её больше любила. Они постоянно секретничали, шептались на кухне, закрыв двери. Когда я входила, сразу замолкали. Было плохо, что мне не доверяют самые близкие люди. Ведь дороже мамы никого нет. Я замкнулась в себе, стала плохо учится. Никому не верила, после чего, все перестали со мной дружить. Школу я возненавидела, а потом, когда продолжила обучение в университете, всегда была одна. Мне даже наклеили ярлык "отшельник" и "человек в футляре". Хотя я не похожа на учителя греческого языка Беликова, а Антона Павловича обожаю, он мой любимый писатель. Многие парни пытались приударить за мною. Всегда не понимала их, как можно симпатизировать такой уродине, как я. Так получалось, что они быстро исчезали с поля зрения. Видимо, чувствовали, как я отношусь к себе, и также начинали воспринимать меня. Я уже к этому привыкла, наверное, уже никогда не выйду замуж.
– Айжеке, а можно тебе задать один вопрос? Ты глядишь на себя в зеркало?
– Конечно, док, что за глупый вопрос вы задаёте. Покажите мне женщину, которая не делает этого.
– И что ты там видишь?
– Вижу некрасивую смуглую девушку, которую никто не любит и она никому не нужна. Мама не любила и не доверяла мне, потому что я похожа на отца, а он ей когда то изменил и ушёл из семьи к другой женщине.
– Может ты смотришь в зеркало не глазами, а своими убеждениями, Айжан? Видишь то, во что веришь и не замечаешь, насколько ты красива и обворожительна?
Она в упор взглянула на меня. Глаза метнулись вниз влево и подсказывали, что она мысленно разговаривает с собою. Затем через секунду перекочевали вниз вправо. Она переживала противоречивые эмоции. Лицо расслабилось и посветлело.
– То есть вы хотите сказать, доктор, что из-за своих убеждений я как бы смотрю в кривое зеркало, и неадекватно воспринимаю себя? – с сомнением в голосе и надеждой в душе спросила она.
– Да, Айжан, абсолютно точно, это я и хотел сказать.
Наступила минутная пауза, когда у пациента в голове каруселью
кружат мысли, образы, обидные слова и насмешки. Надо ждать, ибо спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Врач только подтолкнёт в нужном направлении, а выплывать из дерьма прошлого надо самому. Сильнее будешь.
– А почему они надо мной смеются, док, если я, как вы говорите, красивая и привлекательная?
Уходить в длительные объяснения, почему над ней смеются другие девушки, было делом малоэффективным и утомительным. Да и время поджимало, телефон возмущался от непрекращающих звонков и сообщений друзей. Которые послали весточку, что горилка уже стынет, а они сидят унылые и с тухлыми глазами. В таких случаях лучше прибегнуть к силе метафоры и включить казахского еврея, отвечая на вопрос вопросом.
– Док, что вы молчите, вы так и не ответили. Почему надо мной смеются бабы !!? – капризно, чуть не топнув ножкой, спросила она.
– Айжеке, а почему вороны не любят своего сородича, если так оказалось, что среди них, в стае, появилась белоснежная особь?
– Потому что она не как все, выделяется своей окраской. Как бы чужая.
– Отлично, всё правильно. А ещё почему? Не торопись, думай.
Опять наступило молчание. Лучше не давать пациенту готовых ответов, делая его потребителем и иждивенцем в терапии. Айжан размышляла, на лбу появились морщины, дыхание стало глубоким, как будто она погрузилась в аутогипноз. Потом мышцы лица разгладились, глаза оживились и она громко рассмеялась.
– Потому что белая ворона подчёркивает то, что другие чёрные, вороной окраски. Создавая у них комплекс неполноценности. Поэтому, они сделают все, чтобы выжить её из стаи и успокоиться. Я всё поняла, доктор.
– Что ты поняла, Айжан?
– Что я белая ворона, а надо мной смеются от зависти. Значит, я действительно красивая. Подруги моей старшей сестры часто говорили мне об этом, но я никогда этому не верила. Думала, что они лгут и просто успокаивают меня.
Айжан глазами поискала зеркало в кабинете, не нашла его, виновато улыбнулась и мы стали прощаться. Прошёл очередной рабочий день, а я рысью помчался к друзьям на терапию градусами под щучьи головы.
"МНЕ НЕГДЕ БЫЛО ЭТО СДЕЛАТЬ…"