Визит мертвеца

— Хорошо. Ты получишь свою жену и тысячу. А мы получим то, что ты взял у Лейси.

— Хорошо, — сказал Шейн, — но прежде, чем мы начнем уславливаться о деталях, я должен убедиться, что с ней все в порядке. Пусть она сама скажет мне об этом.

— Я не могу этого сделать, Шейн. Я не настолько глуп, чтобы звонить тебе из того места, где она сейчас находится.

— А я, по-твоему, настолько глуп, что стану договариваться с тобой прежде, чем услышу от моей жены, что вы, подонки, не причинили ей никакого вреда!

— Клянусь, что с ней все в порядке.

Шейн грубо рассмеялся.

— Я поверю в твои клятвы не раньше, чем услышу ее голос.

— Но ее здесь нет!

— Поищи.

После паузы Шейн услышал:

— Подожди пятнадцать минут.

— Хорошо.

Он повесил трубку и вернулся к своему кофе. Допив его, он закурил.

Снова зазвонил телефон, и Шейн бросился к нему.

В трубке весело звучал голос Филлис:

— Дорогой, я в порядке. Они вполне прилично обращались со мной.

Шейн сказал совсем тихо:

— Я должен знать, что ты говоришь не под дулом револьвера. Если это так, скажи только «да»!

— Нет, — быстро ответила она, — но мне противно, что тебя шантажируют. Не смей…

Ее резко оборвали.

Через минуту тот же мужской голос спросил:

— Ты удовлетворен?

— Примерно. Осталось договориться, как осуществить обмен.

— Давай.

— Хорошо. Привозите Филлис и забирайте то, что вам нужно.

Он услышал язвительный смех.

— Ты что, всю жизнь имел дело с круглыми идиотами? Так и клевали на удочку, да?

— Просто сам не клевал ни на какую удочку. Как я могу отдать вам то, чем вы так дорожите, пока не увижу свою жену невредимой?

— Да… — протянул голос. — Мы не можем доверять друг другу. Нужно найти нейтральное место. Явимся вместе. Ты — с той вещью, я — с твоей женой.

— И еще с парочкой бандитов, — усмехнулся Шейн. — Так не пойдет, Гортсман.

Голос замер, потом откашлялся.

— Как ты назвал меня?

— Как ты сам себя называешь. По крайней мере, здесь, в Майами.

— С чего ты взял?

— Хватит, — сказал Шейн устало, — мы просто теряем время. Вот как нужно сделать: вы привозите Филлис домой в условленное время, а за пятнадцать минут до этого я уйду.

— С картонкой Лейси?

— Да, она будет у меня в кармане. Но вокруг будет много народа, так что вы не сумеете напасть на меня, не надейтесь. — Он выждал минуту, затем продолжал: — Допустим, это будет на вокзале. Удобно и для вас, и для меня. Дома я оставлю Филлис записку с номером одного из вокзальных телефонов. И я буду ждать в будке ее звонка. А когда она позвонит мне и скажет, что она невредима и держит в руках тысячу долларов, я отдаю вам то, за чем вы охотитесь. Все время я буду на виду у тех, кому это интересно.

— А потом? Откуда я знаю, что ты выкинешь потом, когда она позвонит?

— Ничего не знаешь, правильно. Но ведь и выхода иного нет. В крайнем случае продырявишь меня, если тебе это не понравится.

— Да, ты долго не проживешь, если надумаешь надуть нас. Все время будешь на мушке!

— Все понятно, в этом никто не сомневается. Назови ваше время.

— Десять часов.

— Хорошо. В девять сорок пять я буду на вокзале.

Он повесил трубку. Некоторое время он сидел не двигаясь, а когда закурил — руки его дрожали. Пока все шло хорошо. Как и говорила Элен, Филлис не представляла большой ценности для похитителей, а с другой стороны, они опасались потерять все, если слишком нажмут на него и он обратится в полицию.

Шейн позвонил в справочное бюро и узнал номер ближайшей в камере хранения телефонной будки.

Записав номер, он повернулся к Рурку и спокойно встретил его пылающий ненавистью взгляд. Губы его были плотно сжаты.

— Поскольку ты окончательно объявил мне бойкот, — грустно проговорил Шейн, — рот тебе вроде и ни к чему. Поэтому я восстанавливаю исходное положение.

И он снова залепил ему рот липкой лентой, затем прошел в гостиную и написал записку Филлис:

«Дорогая Фил, позвони по этому телефону, как только прочитаешь эту записку. Я буду на проводе. Вот номер… — И он записал его большими цифрами. Затем так же крупно добавил: — Позвони мне ПРЕЖДЕ, чем освободишь Рурка или разлепишь ему рот. Отпусти его не раньше, чем позвонишь мне. Больше не самовольничай. Сейчас на карту поставлено слишком многое».

Он прерывисто вздохнул и сложил записку, пристроив ее на столе так, чтобы Филлис могла ее сразу увидеть.