Визит нестарой дамы

– О чем они говорят? Какая-то психушка! – удивилась я. Встретиться, чтобы перемыливать газетные передовицы?

– Нормально. Все нормально, такая защитная реакция, – ответил Димка. – Смотри, не отвлекайся.

Васька (в полный голос): – Что же это за рынок, если на нем историк, кандидат наук, стоит дешевле, чем квартирный маклер?

Ёка (жуя): – Нормальный рынок. Жилье нужно всем, а русская идея – только тебе!

Димка: – Прошу прощения, мы ушли от темы.

Васька (торжественно): – Я готов принять свою долю американского подаяния. Но прошу заметить, что никогда ничего не просил. Я обеспечиваю свою семью, отказываясь от массы коммерческих предложений. И мою жену это устраивает, потому что она любит меня, а не деньги. И кстати, никто из присутствующих не может меня упрекнуть в том, что мои взгляды изменились хоть на йоту с момента написания диплома!

А правда, Васька всегда говорил одно и то же, просто раньше все над этим смеялись, а теперь все раздраженно переключают телевизор на его тексты. Просто возле Пупса его работа казалась столь не важной, что образ строился не по критериям личностной значимости, а по критериям дискомфорта, доставляемого жене, которая, кстати, ничего собой не представляла. Васька не подходил в мужья-интеллектуалы – вакансия была занята отцом и братом Пупсика. К моменту, когда у отца и брата из швов полезли труха и опилки и всем это стало слишком видно, Васька уже ни на что не годился, проще было начать лепить Тихоню с нуля, чем выравнивать Ваську. Никто не ожидал, что Васька возродится в молодых нежных женских руках, как птица Феникс.

Более непохожих людей, чем Васька и Тихоня, нельзя было придумать, общим у них было только безволие. Они были так мощно ломаны материнскими руками, что железную хватку Пупсика чуяли, как лошадь опытного ездока; а она сама, вдоль и поперек в рубцах липкого сюсюкающего материнского насилия по жизни, тоже умела либо насильничать, либо подчиняться насилию.

Пауза.

Тихоня: – В целом взгляды не изменились, но патриотизм и антисемитизм – разные ветки одного дерева!

Димка (явно перебивая): – Давайте выпьем… И надо не забыть про мороженое.

Васька (опрокинув рюмку): – Я лично в партии никогда не был, но писать для «Московского комсомольца» о том, что у Ленина был сифилис, гораздо гаже, чем в застой жить на Лениниану!

Тихоня (холодно): – Это исторический факт.

Тихонина мамаша, продавщица в книжном магазине, из всех сказок предпочитала самые кровожадные, какого-нибудь «Стойкого оловянного солдатика», «Соловья и розу», чтоб все похуже кончилось, а папаша, партийный работник мелкого розлива, страшно жучил его за отметки. Не помню уж в каком классе на уроке литературы Тихоня ответил, что реализм – это когда все плохо кончается, а соцреализм – когда все хорошо кончается. Его даже дразнили реалистом.

Васька (стукая кулаком по столу): – Историк здесь я! И нет такого исторического факта! И никогда не было! И история – это наука, а не то, за что мне сегодня готовы заплатить.

Димка: – Мы снова отвлеклись.

Пауза.

Тихоня: – Со своей стороны хочу сказать, что зарабатываю достаточно, но то, что я здесь, не умаляет моего чувства собственного достоинства. Если наш общий друг Димка, попав в более легкие экономические условия, чем у нас сейчас, разбогател, то…

Ёка: – Они там не более легкие.

Тихоня (мягко): – Спорный вопрос. Одним словом, я приветствую благотворительность, как цивилизованную форму отношений между людьми. Однако мне не хотелось бы прибедняться, я достаточно высокооплачиваемый журналист. Мне платят за гибкость, смелость и ответственность. «Журналисты – сторожевые псы демократии».

Ёка: – Псы – они псы и есть.

Тихоня: – Я готов был услышать здесь и не такое.

Васька: – Услышишь.

Пауза.

Пупсик (плаксиво): – Людей всегда раздражает, если кто-то начинает новую жизнь. Мы в этом много раз убеждались. Это даже не зависть. Это больше. Это раздражение, что самим слабо! Я тоже не боюсь взять этих денег, хотя мы в полном порядке и у нас все очень хорошо. Это ведь даже не Димка, это небесный диспетчер так распределил. Я правильно говорю, Дина?

Димка (наливает): – Правильно. Предлагаю выпить за небесного диспетчера.

Пьют.

Ёка: – Хороший ликер.

Димка: – Горячее подавать?

Васька: – Успеется.

Димка: – Главное, про мороженое не забыть.

Пауза.

Васька: – Слышь, Тихоня, последний раз мы виделись не в лучшей мизансцене.

Пупсик (с надрывом): – Ты говоришь о себе?

Васька: – Все друг друга стоили…

Пауза.

Тихоня (неожиданно решительно): – Очень жалею, что не дал тебе в морду! До смерти жалеть буду.

Васька: – Будешь. И никогда не дашь.

Тихоня (не очень уверенно): – Хочешь, сейчас дам?

Васька (встает): – Хочу. Даже сопротивляться не буду. Дай.

Тихоня (продолжает сидеть): – Сейчас это уже ничего не изменит.

Димка (усаживает Ваську): – Просто какие-то ненормальные! Да вы можете о деньгах говорить, или вы этого в принципе не умеете?

Васька: – Не умеем… (Кричит): В морду он мне даст! Кишка тонка! Вот люди! Ну если ты ее любил и хотел с ней жить, почему же ты ни ее, ни себя тогда защитить не смог? Где ж вас двоих так опустили?

Пауза.