Визит очумелой дамы

- И Караваев твой скотина, каких мало! - орала я. - Ведь он же нарочно так сделал, чтобы вы с Риммой дрались за наследство! Еще неизвестно, кто из вас хуже! Она небось подруг не подставляет, у нее их просто нет!

- Что? - Лиза подобралась ко мне и прыгнула, стараясь дотянуться до лица длинными ногтями.

- Эй, тише вы! - опомнился Жаба, который до этого с любопытством наблюдал за ссорой.

Мы не обратили внимание на его крики. Я ловко увернулась от Лизы и схватила ее за волосы, она взвыла от боли. В это время Жаба вклинился между нами и отшвырнул меня в сторону. Лиза же оказалась покрепче и вцепилась ему зубами в руку. Я оперлась о пол, пытаясь встать, и тут под руку мне попалась сковородка. Хорошая такая, чугунная, какие остались еще в старых домах. Я перехватила ее поудобнее и поднялась на ноги. Жаба уже сумел оторвать Лизу от себя и поднял руку для удара. И в это время я, подкравшись сзади, с размаху опустила сковороду ему на голову. Раздался треск, ручка от сковородки осталась у меня в руке, а Жаба рухнул на пол, как куль с мукой.

- Отличная работа, девочки! - послышался от двери негромкий голос с едва уловимым прибалтийским акцентом. - Очень хорошо провели отвлекающий маневр.

Мы уставились на дверь, там стоял симпатичный, чуть мрачноватый мужчина с седыми висками, очень похожий на композитора Раймонда Паулса в молодости.

- Сейчас я тут разберусь, - обратился он к нам, - и поедем отсюда.

Он втащил в кухню Сивого, который выглядел каким-то скучным. То есть глаза его были открыты и он самостоятельно перебирал ногами, но чувствовалось, что мысли его находятся где-то очень далеко отсюда.

Прибалт подтащил Сивого к водопроводной трубе, и как только он отвернулся, мы с Лизой, не сговариваясь, рванули прочь, проскочили сад и выбрались на улицу. У калитки стояла машина с раскрытой дверью, мы сделали предположение, что это - машина Сивого, запрыгнули в нее, и Лиза рванула с места. Кто его там знает, этого прибалта, думала я, что он за тип, надежнее будет держаться от него подальше.

- Куда? - отрывисто спросила Лиза, глядя на дорогу.

- Прямо по этой улице, там покажу.

Мы проехали Озерную, свернули на Варваринскую, миновали магазин, потом длинный бетонный забор - и вот она, библиотека.

Вокруг никого. Зеленый домик с нарядными белыми наличниками спокойно дремал в тени деревьев. Мы бросили машину чуть в стороне и поднялись на крылечко.

В крошечной прихожей не было ни души, мы прошли по коридору и открыли двери читального зала. Там тоже никого не оказалось - ни Лушиной старинной приятельницы Томочки, ни самой Луши, и - господи ты боже мой - среди портретов на стене не было портрета лысенького дяденьки с пышными усами и в круглых очках. Портрет классика русской и советской литературы Пришвина бесследно исчез!

Я мигом обежала помещение и выскочила в коридор, поднялась на три ступеньки вверх и попала в зал иностранной литературы, где точно за таким же колченогим столом, как у Томочки, скучала флегматичная девица в красном платье в горошек.

- Скажите, а где библиотекарь из зала русской литературы? - спросила я дрожащим голосом.

- Тамара Васильевна? - уныло переспросила девица. - А ее сегодня больше не будет...

- А вы не видали тут такую худенькую старушку.., в белых брюках, кофточка такая голубенькая, и панама - белая с синей лентой... - я как могла описала Лушу.

- Лукрецию Николаевну? - нисколько не удивилась девица. - А она сегодня не приходила...

- А Пришвин? - Я прикусила язык.

- Михаил Михайлович? - по инерции переспросила девица, но тут же опомнилась и подозрительно уставилась на меня. - А зачем он вам?

Что я могла ответить? Портрет писателя Пришвина исчез в неизвестном направлении.

***

Сивый пришел в себя и огляделся. Увиденное не доставило ему никакого удовольствия.

Непосредственно перед его лицом находился дощатый пол деревенского дома, усеянный осколками битой посуды, рассыпанными крупами и прочими наглядными следами борьбы.

Тут же он вспомнил короткую, но яростную схватку с неизвестно откуда свалившимся на его голову прибалтом. На этом воспоминания почему-то закончились, но, судя по боли в затылке и дощатому полу перед глазами, прибалт вышел из этой схватки победителем.

Сивый пошевелился, невольно застонал от боли и попробовал встать.

Это у него не получилось, и он наконец осознал, что его правая рука прикована наручником к железной трубе. К этой же трубе был пристегнут и его незадачливый напарник по кличке Жаба, но в отличие от Сивого Жаба не подавал никаких признаков жизни. Его окровавленная голова свешивалась на плечо, и внешний вид оставлял желать лучшего.

Сивый тяжело вздохнул и попробовал думать.

Склонности к этому тяжелому и вредному занятию у него не было, никакие умные и своевременные мысли в его голову не пришли, а с цепривычки голова заболела еще сильнее.

И тут он увидел спасительный предмет.

В каком-нибудь метре от него на полу лежал мобильный телефон.