Визит «Полярного Лиса»

Если верить информации планшета, Гудериан крайне остро подошел к самому факту своего окружения, желая любой ценой сбить советские части с дороги, в леса и болота – туда, где подошедшие чуть позже германские пехотные дивизии сумеют переловить их будто карасей бреднем. Но советские сводные части сбиваться с позиций не пожелали, и оттесняться тоже. Ожесточенные бои неизменно кончались в их пользу – хотя бы потому, что, несмотря на потери, советские части сохраняли свои позиции, а немцы нет. Немалую лепту вносили и «защитники», которые не только хранили локальное господство в воздухе на специально избранных для этого ключевых участках фронта, но и наносили по атакующим немецким частям бомбоштурмовые удары. Если так пойдет и дальше, то задание, полученное сводной группой генерала Болдина, будет выполнено, и немецкое наступление на Минск постигнет оперативный коллапс. Также бои средней интенсивности отмечались севернее Минска в районе Логойска и северо-западнее, в районе Заславля. Там немецкие танки, скованные действиями советских стрелковых дивизий и ударами «защитников», почти полностью охватили Минск с северо-запада, севера и северо-востока. Там тоже шли бои на всей линии соприкосновения, и советские войска ходили в ожесточенные контратаки под прикрытием наносящих бомбоштурмовые удары «защитников».

Судя по отметкам на планшете, командующий Минской группой войск уже прибыл на место и приступил к выполнению своих обязанностей. Дело в том, что тылы и штабы 44-го и 2-го стрелковых корпусов, ранее отходившие восточнее Минска, теперь развернулись на сто восемьдесят градусов и стремились вернуться к месту разгорающегося сражения. Как известно, именно с отхода тыловых и штабных подразделений (сначала по приказу, а потом как Бог на душу положит) и начинается безоглядное и неуправляемое бегство войск. Приказ с самого верха (то есть от начальника Генштаба Жукова и наркома обороны Тимошенко) оборонять Минск даже в том случае, если столица Советской Белоруссии окажется в полном окружении, у командующих корпусами имеется. Но, несмотря на это, без поставленного над ними жесткого и волевого командующего Минской группировкой, по приказу или без него, они в любом случае уже собрались отводить свои войска на восток. А что им еще делать? Штаб Западного фронта из Минска сдриснул без предупреждения (из-за этого-то у Генштаба и прервалась связь с генералом армии Павловым). Вслед за штабом фронта покинул Минск и штаб 13-й армии, оставив малых сих без своего попечения и окормления, ну а за штабом армии потянулись на восток и штабы корпусов. Судя по всему, новый командующий ворвался туда как вихрь, как смерч, как метеор, развернув обратно тех, кто уже намылился отступать дальше. Мол, велика Россия, и места для отступлений в ней еще предостаточно…

От мыслей о происходящем в Минске Сталина отвлек резкий вызов связного «чемоданчика», который в настоящий момент находился в руке у телохранителя. Первоначально вождь думал, что его вызывают товарищи Шапошников или Молотов, но он слегка ошибся. То есть товарищ Шапошников (уже одетый в некое подобие больничной пижамы) тоже присутствовал на заднем плане, но разговаривал со Сталиным не он. Говорила высокая, худая, горбоносая женщина, от которой за версту несло медициной. Это и была военврач первого ранга Иртаз Далер. И начала она с таких слов, от которых вождь чуть не поперхнулся.

– Ваше императорское величество, товарищ Сталин, – экспрессивно произнесла почтенная медичка, – я главный медик крейсера «Полярный Лис», военврач первого ранга Иртаз Далер. Как специалист я вам ответственно заявляю, что если вы хотите полного излечения вашего тактика товарища Шапошникова от одолевающей его тяжелой болезни, то вы должны предоставить ему двухмесячный отпуск, в ходе которого этот достойный человек будет лечиться, лечиться и еще раз лечиться самым интенсивным образом. Если этого не сделать, то он умрет в ближайшее время (для эйджел пять лет – это «ближайшее время») и эта смерть тяжким грузом ляжет на вашу совесть.

– Очень хорошо, товарищ Иртаз Далер, – несколько растерянно произнес вождь, – если товарищ Шапошников действительно так тяжело болен, то мы, разумеется, предоставим ему отпуск на два месяца, или сколько там потребуется для его полного выздоровления. Это даже не обсуждается. Но можете ли вы объяснить, что с ним, собственно, происходит?