Визит полиции

Вопрос был задан столь дружеским тоном, что писатель понял: надо держать ухо востро. Умные люди знают: дружелюбный полицейский гораздо опаснее, чем подозрительный.

— Пишу пьесу, — ответил Эшенден.

Он указал рукой на стопку бумаги на столе. Четыре глаза устремились в этом направлении. Писатель уже успел убедиться, что эта парочка просматривала его рукописи и пыталась в них разобраться.

— Почему же вы пишете ее здесь, а не в родной стране?

Эшенден улыбнулся еще более приветливо: это был вопрос, к которому он давно приготовился и отвечал почти с удовольствием. Ему даже любопытно было, как эти люди воспримут его ответ.

— Mais, monsieurs[4], сейчас ведь война. Моя страна — в самой гуще событий. Как можно спокойно писать там пьесу?

— А это комедия или трагедия?

— О, комедия, и очень даже веселая, — отозвался Эшенден. — Художнику нужны мир и покой. Как иначе обрести ту отрешенность духа, без которой невозможна творческая работа? У Швейцарии в этом смысле большое преимущество — она осталась нейтральной, и в Женеве мне, кажется, удастся создать себе ту самую обстановку, которая мне нужна.

Фафнер легонько кивнул Фазольту. Писатель так и не понял, что это означало, — то ли он дал понять напарнику, что считает Эшендена идиотом, то ли выразил сочувствие его желанию обрести покой в этом беспокойном мире. Во всяком случае, полицейские явно пришли к выводу, что из Эшендена больше ничего выудить не удастся, и реплики их стали совсем отрывистыми. Через пару минут оба гиганта встали, собравшись уходить.

Когда писатель, тепло пожав им руки на прощание, закрыл за ними дверь, у него вырвался долгий вздох облегчения. Он открыл кран и налил полную ванну воды, такой горячей, какую только мог выдержать. Раздеваясь, он с удовольствием вспоминал о том, как ему удалось выйти из затруднительного положения.

Днем раньше произошел инцидент, заставивший его насторожиться. Среди его агентов был один швейцарец, которого в британской разведке знали под именем Бернард. Он недавно вернулся из Германии, и Эшенден, желая с ним побеседовать, назначил ему на определенный час встречу в кафе. Поскольку раньше он этого человека не видел, то во избежание ошибки известил его через связного, какой назовет пароль и какой необходим отзыв. Для встречи он избрал полуденный час, поскольку ленч в Швейцарии, в отличие от Англии, не является устоявшейся традицией и в кафе в это время, скорее всего, не должно было быть много посетителей.

Когда Эшенден вошел, там оказался лишь один посетитель подходящего возраста. Подойдя к нему, писатель как бы невзначай задал ему условный вопрос и получил на него правильный ответ. Тогда он сел за столик рядом с этим человеком и заказал себе бутылку дюбоннэ. Тайный агент оказался приземистым коренастым парнем в довольно убогой одежде; у него была круглая голова, коротко остриженные волосы, живые голубые глаза и нездорового оттенка желтоватая кожа. Он не очень-то располагал к доверию, и если б Эшенден не знал по опыту, как трудно найти желающих отправиться в Германию, то удивился бы, что его предшественник решился иметь дело с подобным субъектом. Это был швейцарец немецкого происхождения; по-французски он говорил с заметным акцентом. Он сразу же затребовал причитавшиеся ему деньги, и Эшенден вручил их ему в заранее приготовленном конверте. Сумма была в швейцарских франках. Бернард дал общий отчет о пребывании в Германии и ответил на все вопросы Эшендена. По профессии он был официант и работу нашел в ресторане возле одного из мостов через Рейн, что дало ему возможность собрать нужную информацию. Причины отъезда на несколько дней в Швейцарию были достаточно вескими, так что при переходе границы в обратном направлении у Бернарда не должно было возникнуть никаких трудностей. Писатель одобрил его действия, снабдил необходимыми инструкциями и собрался было с ним распрощаться.

— Все это очень хорошо, — заявил вдруг агент, — но перед возвращением в Германию мне нужны две тысячи франков.

— Неужели?

— Да, и причем немедленно, до того, как вы уйдете из кафе. Я задолжал именно эту сумму, так что мне необходимо ее добыть.

— Боюсь, что я ничем не смогу вам помочь.

Злость, отразившаяся на лице Бернарда, сделала его еще более отталкивающим.

— Вам придется это сделать!

— Почему вы так думаете?

Шпион наклонился вперед и, не повышая голоса, так что его мог слышать один лишь Эшенден, разразился гневной тирадой:

— Вы что, думаете, я и дальше буду рисковать жизнью за жалкие гроши, вроде тех, что вы мне сейчас вручили? Дней десять назад в Майнце поймали и казнили за шпионаж одного типа. Небось, это был кто-то из ваших агентов?

— У нас в Майнце сейчас никого нет, — беззаботно ответил писатель. В буквальном смысле так оно и было. Эшенден недоумевал, почему это оттуда перестали поступать донесения; сообщенная же Бернардом новость все объясняла. — Вы же отлично знали, сколько будете получать, когда брались за эту работу, — продолжал писатель. — Если вас это не устраивало, не надо было соглашаться. Я не уполномочен давать вам ни пенни сверх того, что вы уже получили.